За забором, основание которого заставлено длинным-длинным рядом белых гипсовых ангелочков, тебя и Лёху Крылова из Рыбинска встречает огромное бронзовое дерево. Ствол его – это скорбящая женщина, мать; крона – руки, переходящие в ветви; вместо листьев на ветках десятки детей-ангелов.

А сразу за деревом – кладбище, кладбище детей. Все надгробия одинаковые, из коричневого мрамора. Кто из детей помладше, кто постарше. Кто – рядом с братом или сестрой. Около трёхсот могил.

Проходишь по дорожкам, и тебя пронизывает острой иглой, насквозь, непонятное гнетущее чувство. Ты не плачешь – ты просто не понимаешь, что происходит. Ты стоишь, тут, на дорожке, а вокруг в земле лежат дети. Они повсюду. Одни дети.

Садишься в самолёт, улетаешь из Беслана в Москву. Через два часа ты дома, через два часа! Два часа назад ты был на кладбище детей. Молча идёшь в магазин, покупаешь бутылку красного вина, приходишь домой и, рыдая навзрыд, выпиваешь её до дна.