Когда твои руки пахнут цветами. Когда ты ищешь трёх ветеранов, чтобы подарить им цветы. Ты не кладёшь цветы на подножия памятников, потому что пока живы люди, надо дарить цветы людям. Когда же ты не найдёшь трёх живых ветеранов – знай, что с этого момента память о войне начинает стираться. Значит, теперь надо нести цветы к подножиям памятников.

Однако пока они живы, пока они живы, лучше всего искать солдат трёх разных родов войск: пехотинца, лётчика и моряка – чтобы охватить всю армию. У них разных цветов форма: зелёная, синяя и чёрная. И красивее всех форма у моряков. Чёрная. Черный костюм, бежевая рубашка, чёрный узкий галстук, бело-чёрная фуражка с золотой кокардой посередине. По сравнению с её статью и официальностью любая другая одежда меркнет. И не только у военных людей. У всех. Парадная одежда русского моряка – лучшая одежда мужчины.

Лёня очутился в немецком плену. На дне глубокой землянки к нему подошёл гауптман вермахта Людвиг Вульф и, посмеиваясь, вопросил на ломаном русском:

— Видишь, на столе аквариум?

— Вижу, — прохрипел Леонид.

— В нём карась из озера Ильмень. Тоже схвачен! — Вульф захохотал во весь голос. — Схвачен моим помощником с помощью удочки. Вы с ним – лучшие русские партизаны. Кто из вас заговорит быстрее, тот и будет спасён.

Тотчас лицо Людвига приняло самый серьёзный вид.

— Я говорю совершенно без шуток, — продолжил он мрачным голосом.

Лёнька и карась посмотрели друг другу в глаза. Никто не хотел сдавать своих. Карась молчал, когда через воду пропускали слабые заряды электрического тока, проходящего по проводу, что тянулся от стоящей на полу аккумуляторной батареи. Лёня молчал, когда его тело прижигали пышущим жаром утюгом, загоняли под ногти швейные иголки, какой уже час не давали пить.

— Если хочешь, мы дадим тебе воды из аквариума, а? — снова едко засмеялся гауптман. — Правда, мы заберём у карася всю воду. Согласен? — тут же немецкий офицер во второй раз к ряду резко изменился в лице.

Леонид молчал. Ему никак не хотелось смерти единственного дружественного существа в сырой землянке. Карась был для него одиноким согревающим лучиком в тёмном промозглом помещении.

Во время пыток, в пики невероятной боли, они оба вспоминали Волхов, как их окутывали его голубые воды. И от этого как-то хорошо и приятно становилось на душе. Вопреки всему. Будто невероятная боль что-то делала с головой. Накапливаясь донельзя, она словно переходила какой-то предел и превращалась в непонятную субстанцию совершенно противоположного смысла: чистого, светлого, дорогого сердцу.

В этой застилающей глаза светлости Лёня взбирался на Горбатый мост, белым коромыслом нависающий над широким, как Волга в среднем течении, Волховом. Неспешная река омывала красные стены Кремля, внутри которого был праздник. Лёнька видел себя ветераном, идущим по серой брусчатке в кителе, облепленном золотыми звёздами и медалями. Он был среди многих таких же ветеранов, одариваемых цветами. Ему тоже дарили цветы, которые он брал дрожащими старческими руками.

-1-

1 2 3 4 5 след