|
— Юрец, треба уже здесь запокоиться! Чем тебе сиё мисто не вкушает? И река крупна впереди, и мала справа, и высоко, и бор кругом! Полно по холмам да долам лазить! Не може больше кони терпети… Люде давно отстали и ждут в брежном селище. Давай тут… — Не можу, Свят, не можу! Знак должон быть, знак. Без него никуда. Ладно, давай привал. Откушаем, передохнём да пойдём дале. Скидай котомки. Двое слезли с лошадей, постелили парчу. Начали трапезничать. — Да кой ещё знак! Юрец, ты поглядь, кой пологий склон рядом. Буде там дружины водить, тут избы поставишь. Сколько може искати? Выдохлися все… — Столько, сколько треба. Без знака не встану! Немного тучный мужчина с приметной бородкой лёг, повернулся набок и заложил руку под голову: — Полежим покамест. Пище треба перевариться. Внезапной праздности ели ответили лёгким покачиванием, возникшим от дуновения сорвавшегося с водной глади ветра. Второй мужчина, также не худо упитанный, махнув с досады рукой, поворотился на другой бок. А затем, поёрзав, лёг на спину – насытившемуся животу так было спокойнее. Полуденное летнее солнце накрыло обоих своим тёплым одеялом. Чуть вдалеке, внизу, шумела широкая синяя река, шмели летали по своим замысловатым направлениям над зелёной травой и цветами, покрывающими точно скатерть верхушку холма, а где-то в глубине скрипящего позади бора постукивал дятел. Не минуло и часу, как первым задремавший мужчина вскочил и принялся трясти второго, ещё спящего: — Есть знак! Есть знак! — Что? Что случилось? Кой знак, брате? — замотал головой в разные стороны едва пробудившийся. — Вещий сон! — А зело ли вещий, Юрец? Не обшибся ли ты? — Никак не ошибся! Никак! Ты ино послушай! Снится мне, что стою аз на сим самом мисте, где заснули мы. Зрю на совсем выположенный склон, что слева, а по нему, под серыми, аки самые дождливые, небесими, стройными рядами повозки железные идут грозные, колесницы железные. Холодно, снежно всё, а они идут. За ними дружины лощёные шагают, пешие, конные. Сначала по ровному, потом по спуску к реке. Аз моргнул, и тут природа переменилась – одни поздние вёсны насовсем стали. Те же сонмы дружин, повозок. То в хлябь, то в светило, но всё идут и идут. Много шло, шло, шло… А после вдруг прекратилось всё – никого нет. Долго нет, зело долго. Аз перепугался – где ж они? И тут взапно сызнова они явились. Аз от радости и пробудился… — Потому, потому, — продолжил он, — тут заложим крепость. На сим мисте, где заснули мы, собью часовню успенскую, на сто шагов круже частоколом обнесём. Крепость сию, аки реку широкую красивую, назовём Московом. И аки достроим всё, смолвлю аз тебе дословно: “Приди ко мне, брате, в Москов”. |
|