Лето, август, полдень. Перед тобой синяя-синяя широкая река, слева, на берегу, среди зелёных деревьев высится заброшенный речной вокзал, напротив него на волнах плещется огромный четырёхпалубный белоснежный корабль – да-да, именно такой, как в игре “Морской бой”; справа над водой нависают два старых-старых красивейших моста: тёмно-серый арочный и светло-серый висячий.

Ты сидишь на скамейке с самой красивой девушкой в твоей жизни (много ли Вам времени удалось провести в своей жизни с самой красивой женщиной/самым красивым мужчиной, ведь вряд ли это Ваша жена/Ваш муж? – Прим. автора) – стройной, среднего роста, со средней длины прямыми светлыми волосами, с карими идеальными полумесяцами-глазами и выделяющейся грудью. Светит обжигающее щёки яркое солнце.

Вы оба смотрите на воду, на проплывающие по ней лодки с белыми парусами. Где-то за рекой, по правую руку от Трёхсвятской, в толчее невысоких домов на бронзовой скамье сидит бронзовый Михаил Круг. Из раскрытого настежь по соседству окна доносятся его песни. В твоей же голове звучит спокойный мелодичный трек из летних ночных Сокольников, украшенных огнями фонарей танцплощадки и работающих вокруг кафе:

Открытки из Амстердама,

Звонки из Бирмингема –

Всё, чтобы сказать, как ты ждёшь меня!

В своей телеграмме

Ты пишешь: “Вот и я!”

Пишешь, как обнимаешь и целуешь меня!

Ваши глаза, ослепляемые палящим светилом, закрываются сами собой. Но в отличие от заснувшей самой красивой девушки, ты впадаешь в сладкую дрёму – и твой внутренний взгляд среди всей этой окружающей сказочной красоты устремляется – куда бы Вы подумали? Конечно же, под воду! Под синюю-синюю воду! Туда, где стоит купец Садко, совсем недавно порвавший струны на своих гуслях.

Перед ним проходят девушки: караван потенциальных невест, одна за одной. Идут девицы-утки с накаченными губами, идут девицы с искусственными грудями, бредут девушки-жлобы с характерами мужиков, девушки-размазни с характерами девочек; семенят курицы, фотографирующие себя в зеркалах, привязанных к спинам впереди шагающих невест; бредут курицы, фотографирующие еду на своих подносах; следом тащатся тёлки-мухи в солнечных очках на пол-лица, за ними – подруги в мужеподобных джинсах, несмотря на август; в стройном женском ряде мелькает пара трансвеститов, попадается с десяток геев.

Купец начинает ржать: сначала тихо, а потом – то сгибаясь в три погибели, то разгибаясь. Идут татуированные пустышки; бредут курицы, после школы книг в руках не державшие; шагают надменные девицы с загнутыми вниз уголками губ, будто они с утра до вечера питаются одними лишь кислыми щами; идут зажаренные в соляриях до копоти тёлки. Под хохот Садко проходят ровно восемьсот девяносто девять современных дур. Девятисотой идёт девица-красавица Чернавушка – простая женственная черноволосая девушка, одетая в обычное платье. Купец, по наказу старца, выбирает именно её – и, заснув, вместо речного дна, просыпается в родном Новгороде.

Ты тоже открываешь глаза, будишь самую красивую девушку в твоей жизни, любуешься ей, женственной во всём своём естестве; огромный четырёхпалубный белоснежный корабль уплывает в сторону Казани, потому что под мостами вверх по течению ему не пройти, яркое солнце исчезает за набежавшими клубами белых облаков – пора идти. Дальше, по волжской набережной, к сказочнику Пушкину и ходившему за три моря Афанасию Никитину. Тверь, я люблю тебя!

на главную