КОЛЬЦЕВАЯ. За ночь температура упала на десять градусов. На улице плюс четыре, ветер северо-западный – встречный. Маршрутка потихоньку выбирается на Кольцевую. В ней русская с букетом цветов, молодой русский с огромной треской, молодая русская в короткой юбке, пожилая русская с тростью и ещё несколько русских. — Вон, смотри, сразу поймал! Пришёл и тут же поймал! — шутят взрослые русские над юным с купленной рыбой. — Ага, — смеётся тот. — Какие там заработки? — серьёзно интересуется первый из шутящих мужчин. — Десять тысяч, пятнадцать… Двадцать – это верх совершенства! — посмеивается второй. По левую руку проплывает бело-голубая шахта Воркутинская, в салоне играет песня “Ёлки” “Прованс”: Завтра в семь двадцать две Я буду в Бописполе, Сидеть в самолёте И думать о пилоте, Чтобы он хорошо взлетел И крайне удачно сел Где-нибудь в Париже… Накрапывает дождь, постоянно-переменный воркутинский дождь. Он как ток. Жёлто-чёрная равнина привычно всхолмлена, небо разных оттенков серого. Под ним мелькают бело-голубые шахты, чёрные угольные терриконы. На горизонте появляются еле живой Комсомольский, шахта Комсомольская, вагоны с углём. А там ещё немного – и Прованс. А там ещё немного – и Воргашор. Как в том анекдоте: Воркутинец в шикарнейшем нью-йоркском ресторане: — Официант, бутылку пива “Тиманское”! — Пожалуйста, сэр. Через час: — Официант, бутылку водки “Огни Воркуты”! — Пожалуйста, сэр. Ещё через час: — Ик… Официант, такси до Воргашора! — Вас – по Северу или по Западу, сэр? Маршрутка едет по Западу. Остановка. -7- |
|