|
Давным-давно я мечтал познакомиться с человеком, делающим дырки в заборах. Нет, не то что бы мечтал – вернее, хотел, исподволь желал, периодически задумывался. Бывает, идёшь по длинной улице или же мимо станции: бах – и дырка в заборе! Монументально! Сразу задаёшься вопросом: “Кто же её сделал? Кто автор?” И только после, глядя на дырку как таковую, видя просто дыру в дереве, металле либо бетоне, произносишь про себя одну единственную фразу: “Это – Россия”. Без восклицательных знаков и многоточий. В точности всё так же было и в ту июльскую тёплую московскую полночь. Окраина столицы почти вся уснула перед грядущим рабочим днём, на чёрных девятиэтажных прямоугольниках горели редкие жёлтые окна. Машин на двухполосной дороге, отделявшей жилой массив от станции Царицыно, было ещё меньше, нежели огней на домах – едва вспыхнув, лучи ближнего света исчезали на длительное время. Я шёл чуточку навеселе с дня рождения друга, жившего в одном из окрестных домов, вдоль новенького, поблёскивающего, невзирая на тусклое уличное освещение, сетчатого забора, которым государство неделю назад решило изолировать станцию от ушлого народа. Ранее не желавшие платить за билет люди всегда проходили напрямик через пустырь, на протяжении нескольких сотен метров разлучавший железную дорогу с автомобильной, и забирались, кто как мог, на бетонную платформу. Женщинам помогали оказаться наверху, подавая руки, мужчины, а сами мужчины предпочитали помощи других мужчин не искать: они то с разбегу брали каменную возвышенность, то, приподнявшись на ладонях, закидывали поудобнее ногу на перрон. В хмельном состоянии сверкание каждой стальной клеточки новоиспечённой ограды, каждого металлического столба высотой метра два походило на ледяное подмигивание. Десятки, сотни одинаковых глаз словно стремились мне что-то сообщить. Попытки забора достучаться до меня выходили настолько реалистичными, что я стал мысленно готовиться к выпрыгиванию из-за какого-нибудь тёмного угла всем известной белочки, которую никто и никогда не видел, но чьё присутствие всем своим нутром ощущал. Опьянел я, верно, сильнее, чем думал. Правда, выплывший из-за придорожного дерева одинокий зелёный свет никакого внимания на меня не обращал, как и следом сменивший его жёлтый: и тот, и другой заигрывали исключительно с массивной лестницей, что взмывала к началу станционного пешеходного перехода. Поравнявшись со светофором, примерно на полпути до метро, я инстинктивно направил взгляд ниже, на изгибавшуюся, точно это удав с огромной добычей внутри, светофорную тень. “И, не может быть!” – воскликнул я про себя. Там, на стыке лестницы и забора, безнадёжно скрываясь за узкой чёрной вертикальной полосой, копошился седовласый коротко стриженный приземистый мужчина в неброской тёмной одежде. Безусловно, куцая тень светофора являлась всего лишь лёгкой маскировкой – тело взрослого человека никоим образом не могло бы в ней затеряться. Да что взрослого – и ребёнок бы не спрятался в ней! Я непроизвольно замер. Мужчина, словно спинным мозгом почуяв неладное – тоже. Он выждал с полдесятка секунд, а затем медленно повернулся, чтобы смерить меня суровым взглядом. — Тебе чего надо, парень? — еле слышно спросил незнакомец. “Мне…” – начал было я мямлить, но мой ответ оборвался на полуслове из-за показавшейся за спиной неизвестного дыры: едва он переступил с ноги на ногу, в фонарном свете блеснули хвосты торчащей во все стороны проволоки. Концы уже настолько отдалились друг от друга, что между ними легко бы проскочил здоровенный кот. Сверкание заострённого металла в момент заставило подумать, что в правой руке мужчины, демонстративно скрытой позади туловища, должен находиться инструмент: может, кусачки, может, плоскогубцы. -1- |
|||||||