Пили мы тут с нижегородцами. Сначала в одном месте, потом в другом, затем в третьем. Стояла тёплая сухая погода, штиль, на улице уже стемнело. Ребята вот-вот должны были отправиться на вокзал, чтобы сесть на поезд и уехать домой. А мы всё общались и общались… Тогда Лёха из Нижнего Новгорода говорит, слегка улыбаясь: “Это синдром русского нерасставания”. Мы с Никитой переглянулись. При свете ночных московских огней, в тёплом-тёплом воздухе, было в этом словосочетании что-то сакральное, тончайшее и незримо-будоражащее. Впрочем, к чёрту мистику! Главным являлось то, что с нижегородцами мы познакомились только сегодня, по работе, и категорически не хотели расходиться. Мы стояли возле лавки, вдыхали апрельскую свежесть и спорили с ещё вчера незнакомым нам Саньком о коммунизме и капитализме.

Позже, через несколько дней, я узнал от Лёхи, что его фраза была не чем иным, как цитатой из художественного фильма. Но какое это тогда имело значение, какое значение имеет сейчас? Той ночью я твёрдо и непременно решил написать одноимённый рассказ.

А ты с закрытыми очами

Спишь под фанерною звездой.

Вставай, вставай, однополчанин! Вставай! Вставай! Однополчанин!!

Бери шинель, пошли домой.

Вечером на нас находит грусть порой, порой.

Сердце ноет, сердце просится домой, домой.

Прощай! Со всех вокзалов поезда

Уходят в дальние края.

Прощай! Под белым небом января

Мы расстаёмся навсегда.

Гуд бай, мой мальчик,

Гуд бай, мой миленький,

Твоя девчонка уезжает навсегда,

И на тропинке,

И на тропиночке

Не повстречаемся мы больше никогда.

— Маня, выключи ты это радио! Видишь, человек даже уходить собрался!

— А ты куда?

— Домой буду собираться.

— Да ладно, давай ещё посидим.

— Да надо идти.

— Да куда идти? Хорошо же сидим! Сейчас поболтаем ещё, выпьем.

— Да мне добраться ещё надо…

— Да успеешь ты! На время-то посмотри. Детское ж ещё.

-1-

1 2 3 4 след