— Ой, придурки... — прошептал хищник и тотчас заговорил в полную силу: — Какого ещё козла? — Нашего всеми любимого, дорогого, гав-гав, чувствительного, чувственного козла отпущения! — Гав! Гав! Гав! Гав! Гав!! — хором поддержала стая. — А что с ним не так? — вопросил волчище. — Вы убили его! А затем, воскресшего, отпустили в пустыню одного! Не по-библейски, гав-гав! — И что? Что, его, р-р-р, калмыки что ли съедят? — Какие калмыки?! В библии не было калмыков! — вклинился в разговор стоявший справа от вожака чёрный скотч-терьер, у коего заместо ошейника серела верёвка с деревянным крестиком. — Я пять евангелий съел и два прочитал: от Матфея и Марка! — Не было, не было, не было, — пронёсся гул сомнений по хвостатым рядам. — Никто вашего козла не убивал, — подключился к спору Андрей. — Он же актёр, да ещё какой! — Как не убивал, гав-гав?! — возмутилась овчарка, донельзя схожая с различными псами, игравшими в кино и сериалах роль Мухтара. — Весь лес видел! Каждая букашка, каждая бабочка, каждая белка! Козёл упал замертво, гав-гав, а потом воскрес и один, один-одинёшенек пошёл в небесную Калмыкию! — Одинёшенек, одинёшенек, одинёшенек! — гам волнами прокатился по тропинке. — А нам, что, надо было с ним идти? — не выдержала Лина. — Козёл отпущения никогда не ходит один! С древних времён, когда его отпускали, он никогда не ходил один! Потому что, гав-гав, кто-то его всегда отводил в пустыню! То бишь, даже когда кого-то назначают козлом отпущения, козёл на самом деле не один – всегда кто-то с этого момента рядом с ним, кто-то идёт с ним! Потому что, гав-гав, нельзя возложить всю вину только на одного! Накладывающий вину тоже по умолчанию грешен – самим фактом наложения вины! Кто он такой, чтобы накладывать? А вы отпустили его одного! Ему даже поговорить в пути не с кем, воды подать некому. — Так если его убили, а потом воскресили, зачем ему тогда вода? Можно же опять воскресить! — иронично подметила адвокат. — С водой можно много что делать! — заговорил сидевший слева от овчарки рыжий спаниель. На его шее блестела цепочка с брелоком – глазом в пирамиде. Приморец давно знал, что этот символ назывался “всевидящим оком”. Он был изображён на однодолларовой банкноте и обозначал наблюдение Бога, Великого Архитектора Вселенной, за работой тайного общества вольных каменщиков, то есть масонов. — Например, — продолжил пёс, — воду можно заморозить и залезть по ней выше, осмотреться. Или, гав-гав, выменять на что, в пустыне-то. Или – заморозить вместе с грязью и запустить в космос, превратив в свою личную комету. — Свою личную комету... — передразнил волк. — А что? Гав-гав, тебя уже не станет, а она будет каждые лет семьдесят снова прилетать, напоминая о тебе. Причём и в промежутке между прилётами будет напоминать, словно августовский звездопад, являющийся ни чем иным как рассеянными остатками хвоста кометы, сквозь который ежегодно пролетает Земля. Каждый год в честь тебя – звездопад! — Звездопад... — еле слышно буркнул хищник. Молодые люди неожиданно ощутили, как он напряг лапы. — Ладно, р-р-р, некогда тут с вами, побежал я, — отрапортовал серый и спокойно направился на траву в обход своры. -127- |
|||||||
пред
след
|
|||||||