|
Народные слуги, как явственно видел Андрей, пытались перещеголять друг друга на глазах у солидной аудитории. Каждый – тем, что лучше всего умел. Кто-то в спортивном костюме чеканил футбольный мяч. Кто-то стучал баскетбольным о ступеньки. Кто-то в бальном платье повторял танцевальные повороты. Кто-то имитировал заходы на фигурные прыжки. Кто-то в майке отрабатывал удары кулаками по незримому противнику. Кто-то демонстративно отталкивался несуществующими лыжными палками от невидимого снега. Кто-то распевался. Кто-то театрально махал платочком в направлении площадки со стулом. Кто-то уподоблялся древнеримской толпе, то опуская большой палец на вытянутой руке, то поднимая его. Совокупную палитру цветов, настроений, действий, споров и разговоров дополняли голоса стоявших в проходах копий вахтёра-силовика Николая. Они на свой лад талдычили единственное восклицание: “Караул устал!” До Андреевых ушей доносилось то звучное “Караул устал!”, то надрывное “Краул устал!!”, то слепленное из слогов “Ка-ра-ул ус-тал!”, то зудевшее “Карауллл усталлл!” Потерявшему дар речи приморцу показалось, что всеобщее шутовское поведение может продолжаться вечно. Однако вскоре всех одёрнул русый моложавый служащий в тёмно-синей судейской форме. Он, сев на самое правое место президиума, рявкнул: — Приглашаются прокурор, выступающий в роли ответчика, подсудный, являющийся единовременно истцом, и его адвокат! Как понял дальневосточник, это был секретарь заседания. Спустя минуту через одни из боковых дверей внутрь притихшего зала вошла Лина в своём элегантном чёрном брючном костюме, а из других появилась рыжеволосая женщина. На ней синела прокурорская форма с погонами и яркими жёлтыми пуговицами. Не озираясь по сторонам, обе участницы судебного процесса грациозно прошагали к столам. Едва женщины разложили бумаги, два охранника завели в амфитеатр сутулого мужчину с поблёскивавшей лысиной и сложенными за спиной ладонями. Пока вахтёры сопровождали подсудного до лобного места, даже невооружённым глазом Андрею были видны манипуляции их рук. Кремлёвская ладонь ближнего товарища и рыночная кисть дальнего шарили в карманах ведомого, но ничего не находили. Усадив мужчину на кресло с ремнями, охрана не стала их застёгивать. Вместо этого обе копии Николая замерли в полуметре за подсудным. “Поди, пациент совсем не опасный”, – заключил владивостокец. Принятая сутулым мужчиной поза лишь подтвердила версию фаната стихий. Взрослый человек, будто боявшийся всего на свете, сгорбился, прижал руки к телу и плотно соединил ноги. — Прошу всех встать! — сызнова прикрикнул русый секретарь. За секунды в амфитеатре воцарилась мёртвая тишина. Присутствовавшие вскочили на ноги и приковали взоры к переступившим главный дверной порог трём судьям. То же сделал приморец. Неторопливо дойдя до президиума, троица в чёрных мантиях заняла его пустовавшую середину. На центральное, более крупное, кресло, являвшееся местом спикера, уселся черноволосый судья-председатель. Мужчина сразу постучал по своему микрофону для проверки его работы. Зал наполнился громкими щелчками. Засим, дабы лично удостовериться в повсеместном установлении спокойствия, глава коллегии медленно осмотрел амфитеатр, после запрокинул голову назад, взглянул ввысь и опустил её: — Я, председательствующий судья Белкин Сергей Романович, объявляю судебное заседание открытым! -84- |
|||||||
|
пред
след
|
|||||||