|
— Правда, тут, с точки зрения беспредметного, сила власти прям теряется. Подлинную силу можно выразить только красным цветом, как самым агрессивным. — Это ещё почему красный – самый агрессивный? — блондинка поглядела на свой маникюр. — Ну потому что, по физике, красный цвет – это излучение с самой длинной длиной волны. Оно из-за своей длинной длины меньше всего рассеивается микрочастицами в воздухе. Поэтому его лучше всего видно издалека. И запрещающий цвет светофора – красный, и дорожные знаки многие – красные, и цвет знамён радикалов, революций – красный. Цвет силы – тоже красный. — Так... — замялась красотка. — Вот поэтому сила должна изображаться красным цветом, а не серым. И не быть связанной с предметами. Тот же художник Малевич говорил, что всю мощь красного цвета нельзя передать, изображая им какой-то предмет или человека. Типа злого рабочего на революционном плакате. Из-за наличия владельца цвета сила этого цвета теряется. Красный цвет должен быть сам по себе. — Так... — Поэтому, с точки зрения современного искусства, — приморец бросил взор на небо, — идеально было бы изобразить давление трёх властей на четвёртую так. Надо нарисовать три красных треугольника вокруг белого круга. Треугольники – потому что острые, колющие. А круг – потому что российская журналистика по сути беззубая, пушистая, и ни на что не влияет. Кроме пропаганды. Андрей призадумался и добавил: — Ну точнее, круг должен быть не белого цвета, а белёсого, чтобы выделялся на белом фоне. Типа как на картине того же Малевича “Белое на белом” (белёсый квадрат посреди белого квадратного холста. – Прим. автора). Вот и получится, что воинственные треугольники власти своими углами пытаются проткнуть мирный круг прессы. — Н-да... — А тут всё посвящено этому нападению, но всё почти предметное. И памятник трёхголовому Змею Горынычу, и три переплетённых дерева. Кстати, как раз возле них нам поворачивать на свалку. — Так, ядрён совиньон, а ты вообще откуда знаешь про всё это современное искусство и этот Большой взрыв у художников? — Учился на архитектора, — польщённо ответил любитель катаклизмов. — Правда, я это всё не люблю. На пары те особо не ходил, но кое-что запомнил. — В своих волшебных краях? — вопросила попутчица с издёвкой. — Ага, в них самых... Алинина интонация, без сомнений, дала понять туманному гостю о явной готовности девушки иронизировать дальше. Однако из-за поворота выплыл вожделенный монумент в виде сплетённых бронзовых деревьев. Ходоки молча оглядели памятник – и обогнули ближайший белоснежный корпус “Стоунхенджа”. Аккурат напротив бело-чёрных часов, висевших посередине здания на уровне второго этажа, серели глухие железные ворота с железной дверью. От них в обе стороны тянулся забор. Он являлся таким же серым и глухим. На воротины была нанесена крупная белая надпись “СВАЛКА ИСТОРИИ”. Взбудоражившиеся приморец с адвокатом направились прямиком к ним. Едва молодой человек нажал кнопку звонка, из маленького квадратного окошка возле металлической калитки высунулось знакомое Николаевское лицо: — Пропуск! — Забыли! — отрапортовал владивостокец, чем очень озадачил блондинку. — Бери или плати! Качай или плати! — выпалил без промедления силовик. -93- |
|||||||
|
пред
след
|
|||||||