|
— Просто завтра работать надо. Вставать рано… — Всем завтра работать. Всем вставать рано надо. Но все ж сидят, не уходят. И ты оставайся. Пойдёшь вместе со всеми. — Ну, ладно, уговорили. Посижу ещё. — То-то же! Молодец! Садись. Ванёк, наливай. Так на чём мы там остановились? Ах, да – на синдроме русского нерасставания. Что я думаю о том, почему русские не желают расставаться ни при каких обстоятельствах? А если на словах желают, то в душе не хотят, и с лёгкостью остаются при первой же настойчивой просьбе? А думаю я следующее. Для меня первостепенным является заветное число “три”. Сообразить на троих. Можно сообразить на большее количество, но никак не на меньшее. Почему? Да потому что любой вопрос, любая обсуждаемая в компании проблема рассматривается как минимум с трёх сторон. То есть она освящается трёхмерным светом. Тетраэдр – первая трёхмерная фигура. Эдакая пирамида, подвисающая в воздухе, которую собеседники крутят своими словами. И так с каждым вопросом, с каждой проблемой. Вот в чём русская особенность. На Западе и Востоке никак этого не поймут. Там всё больше поодиночке, максимум – по двое. Ну и что это? Взгляд на точку или на что-то плоское? Если же людей очень много разговаривают, то вопрос-проблема вообще начинает походить на шар – все на него смотрят со своих углов, сглаживают. И чем больше затрагивается вопросов, тем больше шаров. Получается, перед нами уже вселенная, состоящая из планет-вопросов. Летают себе в пространстве. Каждый человек чувствует это, даже если не представляет целенаправленно, даже если не задумывается. А кому охота уходить домой, если перед тобой кружится вселенная? Да такого аттракциона днём с огнём нигде не найдёшь, ни один компьютер не нарисует, а если и нарисует, то будет совсем не то – тем-то насущных он подобрать не может, чувств и эмоций не вкладывает. Вот и сидят все русские по своим кухням, завалинкам да квартирам, а вокруг них кружат вселенные. Причём я этот подход прямо связываю с теорией империй, гласящей, что Россия – единственная не колониальная империя. Она не стремится захватить и подчинить себе чужие территории, она хочет ужиться с ними, понять, ничего не навязывая, не грабя, не унижая. Просто ей хочется добавить в свою вселенную новые планеты. Посмотреть, как там жизнь устроена. Включить их в свой космос и впредь защищать от посягательств враждебных инопланетян. А остальные империи что? Захватят какую страну, все богатства вывезут, народ рабами сделают – и всё. Что же это за вселенная? Так, будто в солнечной системе одно лишь Солнце. Ни тебе Земли, ни Марса, ни Нептуна с Сатурном. Давайте-ка выпьем за межгалактическое братство! Столкновение рюмок и бокалов отдалось характерным стекольным звоном. — Вот, ты, Семён, если бы ушёл домой, то сделал бы наши планеты более угловатыми. Зачем? — Зачем, зачем… В сон меня потянуло. Работать завтра… — Работать… А ты, кстати, что обо всём этом думаешь? — Да, я даже не думаю – я делаю, — усмехнулся Семён. — Вот, остался. Что же я думаю о планетах? Думаю, что чёрных дыр у нас много, в наших вселенных. Вот и заканчиваются нередко в России посиделки понажовщиной или бытовухой. — Да, это ты хорошо подметил. Получается, эдакая крайне запущенная степень синдрома – когда люди вообще не расстаются. Одни – не расстаются навсегда, другие – вроде и расстались, а вроде и нет. Ответ уже ищут на нарах. За Достоевского берутся сходу, хотя до этого ни одной книги в жизни не прочитали. -2- |