|
ничего. Перрон, рельсы, деревья. Просто русская станция посреди русского леса, недостижимая и непостижимая. И ты бежишь прямо в этот лес. В тёмный лес. В темень. В ночь. Пробираешься сквозь дебри. Чёрно-зелёные сказочные дебри, где нет грунтовых истоптанных тропинок, а лишь опираются о землю иссохшие ветки, сплетённые в еле проходимую паутину. Хруст, треск, шебуршение. Вот твои единственные спутники, долго ведущие к нему - цветущему папоротнику. Срываешь его, сжимаешь ладонями. Тепло расползается по пальцам, рукам, ползёт дальше. Теперь ты понимаешь язык животных. Можешь видеть все клады. Но, как наказано, тебе нужно бежать с папоротником без оглядки, и ты срываешься, и бежишь. Несёшься, пока остаётся хоть маломальский запас той бодрящей энергии. Долго несёшься. Наконец выбираешься из леса и видишь фантастическое звёздно-чёрное небо над полем. Ложишься на мягкую траву, берёшь соломинку в рот, вращаешь губами её по кругу и смотришь вверх. Из-за деревьев выкатывается яркая луна. Она, чёткая будто рисованная по огромному лекалу, прожектором проливает свет на островерхие краешки вдалеке стоящих изб. Из нескольких труб вьются тонкие струйки дыма. Слышится вой собаки. Потом ещё одной. Кажется, подключаются все деревенские псы. В воздухе парит необыкновенная слаженность их голосов. Однако что-то сильно настораживает… Ты внимательно-внимательно прислушиваешься. И, не может этого быть! Ты разбираешь слова! О, Боже, почему я никогда не задумывался, о чём воют они, русские собаки? Да и не вой это вовсе, а самое настоящее пение, звучное, мелодичное. Луна. Деревня. Голоса четырёхлапых сливаются в едином порыве: Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой, Выходила на берег Тяпуша, На высокий, берег на крутой. Выходила, песню заводила Про Полкана – дорогого пса, Про того, которого любила, Про всё то, что в сердце берегла. Ой, ты, песня, песенка девичья, Ты лети за ясным солнцем вслед И Полкану на дальнем пограничье От любимой Тяпы передай привет… Веки давно сомкнулись. Силы покинули тебя, и ты засыпаешь, пряча папоротник под рубашку. Утро. Глаза томно открываются, устремляя взгляд от зелёной травы, одетой в капли искрящейся росы, к чёрному обелиску, похожему на вытянутую пирамиду. На его верхушке сверкает золотая маковка с золотым крестом. Солнце нехотя пробивается длинными лучами из-за просыпающегося леса. Пролетает над полем. Над деревней. Это всё и есть клад. Тот, который многие всю свою жизнь ищут, сами того не понимая. Этот клад и есть Россия. Бородино. Возле дороги одиноко стоит ларёк. Откуда-то из-за него раздаётся лай вчерашней собаки. Ты с большим трудом понимаешь пса. Наверное, действие цветка заканчивается... Складывая обрывистые слоги в слова, слышишь: “Эй, иди сюда, иди сюда, внутрь, иди, иди смелее”. Входишь в ларёк. Покупаешь чай, шампанское, хлеб “Бородинский”, торт “Наполеон”. Тяга, она сильнее. -2- |