|
Христофор Бонифатьевич последним обменялся со мной рукопожатием и, хлопнув отечески по плечу, сказал: — Капитан, надеюсь и вас увидеть послезавтра на гонке. Знатная будет регата! Будьте здравы! — Бог с вами, какая регата, — засмеялся я. — Я в жизни-то два раза плавал, и то в парке на катамаране. Будьте и вы здравы! — Капитан, ну полно! Посмотрим, кто кого! Врунгель провёл пальцами по усам и скрылся за дверью. Не зная, что делать, я вскоре тоже поспешил на крыльцо. В Находке уже были сумерки. Один за другим корабли отчалили от берега, едва не утопив раскаченную волнами вёсельную лодку. За “Секретом”, распустившим во всей своей красе алые паруса, медленно потянулось тёмно-серое облако с торчащими из него силуэтами мачт, парусов и пушек. На хвост “Летучему голландцу” села “Беда”. С её палубы мне махали руками, прощаясь, Врунгель и Фукс. Лом покручивал штурвал и что есть мочи горланил Высоцкого: Нас вместе переслали в порт Находку, Меня отпустят завтра – пустят завтра их! Мы с ними встретились, как три рубля на водку, И разошлись, как водка на троих… Три малозаметных пятна мелькнули между Лисьим островом и материком, после чего слились с Японским морем в одно большое тёмное целое. Растроганный, я вернулся за стол и принялся редкими глотками отхлёбывать своё почти нетронутое пиво. Что надо было делать дальше? Куда идти? Опустошив бокал половину, я решил взбодриться, одел свитер и снова вышел покурить. Теперь над Находкой властвовала ночь, причём тьма была кромешной. Я затянулся. Потом ещё. Ещё, ещё. Привыкнув к черноте, осмотрелся: во всём городе горел только один фонарь. Что за новая напасть?! Я протёр глаза – не помогло: огонёк так и оставался в гордом одиночестве, светя с того самого островка, который Христофор Бонифатьевич выбрал для установки памятника нашедшему находку. Я вернулся в бар. Что же это получалось? Идти мне в принципе было некуда, куртка вместе с кошельком отсутствовала. В городе, точно злосчастный маяк, горел единственный фонарь, а у пирса покачивалась лодка… Неужто для меня?! Вот, чертовщина! Допитое пиво ясности мыслям не прибавило. Зато добавило смелости. “Поплыву! Ей богу, поплыву!! – решил я. – А то какой же я тогда капитан?! Врунгель меня точно засмеёт, если мы ещё увидимся…” И что, если это была какая-то проверка для меня? Забежав в туалет, я быстрыми широкими шагами устремился к пирсу, отвязал лодку, налёг на вёсла и поплыл. Я грёб и думал, в своём ли уме я ещё пребывал? Я ли это был? И был ли я? На моё лицо падали прохладные капли брызг, монотонные вращательные движения рук вызывали быструю усталость. Сколько времени я плыл – я уже не понимал. Лишь когда днище налетело на что-то твёрдое, с моих плеч будто упал камень: “Земля!” Распрямившиеся ноги коснулись берега, уставшие руки рывками вытащили лодку на сушу. До фонаря было совсем ничего – он светил сразу за пригорком. Я взобрался на него – и обомлел… Под уличным фонарём находился крохотный заболоченный пруд, окружённый тоненькими ёлочками и берёзками. На сером камне возле воды сидела она, Алёнушка! В точности, как на картине Васнецова! Долго я не решался подойти – просто стоял и завороженно смотрел на неё, грустную, босую, прижавшую голову к коленям. Казалось, её жалостливый вид заставлял моё сердце сжиматься сильнее с каждым мигом!.. Не выдержав, я приблизился и задал, пожалуй, самый дурацкий вопрос, какой только можно было задать в этой ситуации: -6- |
|||||||