|
“Жоська, Жоська!” – тщетно попробовал подозвать любимицу хозяин, высокий тучный мужчина, преследовавший совершенно такую же цель, что и Егор – прогуляться с собакой на Красной площади. Ситуации кардинально различались лишь в двух моментах. Во-первых, Тобика официально звали просто Тобиком, а Жозьку – Жозефиной Маркизовной Четырнадцатой по Виндзорской линии, чем её владелец с ходу делился со всяким встречавшимся собаководом. Во-вторых, хозяин хайлендского терьера жил не в спальном районе, а в нескольких переулках от места встречи собак, являясь завсегдатаем столичных достопримечательностей. Валом накативший восторг первым делом отразился на Тобиковом хвосте, непроизвольно заболтавшемся в ответ. Окрылённый кобель осторожно приблизился к гостье, провёл носом по её белой шерсти, чтобы почувствовать незнакомый запах. Опасаясь быть начисто по-дамски рассекреченной, Жозефина подогнула передние лапы и метнулась прочь. Тоби без раздумий помчался за псицей. “Как же она хороша! – гавкал скотч, играя в догонялки. – Как же она прекрасна! Иди, иди сюда!” Зов собачьей страсти дополнил грянувший бой курантов. Приостановившиеся терьеры синхронно повернули головы в сторону источника мелодичного звука. “Счастливые часов не наблюдают”, – соврал как-то Грибоедов. В одиннадцать утра воскресенья наблюдать их удалось с собачьей непринуждённостью. Любопытства четырёхлапых хватило на три удара – и они с завыванием снова сорвались с места, чем привлекли внимание гулявших по площади редких сонных туристов, а также нетерпеливой головы мавзолейной очереди. Отдельные иностранцы в надежде запечатлеть круживших под самыми стенами Кремля псов проворно достали камеры. Собаки, впрочем, оставались совершенно безучастными ко всему вокруг. Их не волновала ни видеоохота, ни слепившее солнце, ни даже постоянная смена декораций, усыпанных мертвецами: круг за кругом мимо них проплывали Сталин, обратившийся в пепел Гагарин, забальзамированный Ленин, написавший “Десять дней, которые изменили мир” молодой американский журналист Джон Рид, хранившиеся в цветастом храме мощи Василия Блаженного. Если бы Тобик и Жоська в романтическом беспамятстве пробегали до обеда, то мимо проплыл бы ещё и проходивший за громадным белокаменным теремом согласованный коммунистический митинг против повышения пенсионного возраста, что ровно через два часа был с помпой закрыт под раздававшиеся из динамиков песни группы “Кино” “Хочу перемен”, группы “ДДТ” – “Родина”, “Рождённый в СССР”, – и Игоря Талькова “Я вернусь”, в тексте которой присутствовали слова “И не предан земле тиран, объявивший войну стране”, то есть мелькавший вблизи псов забальзамированный Ленин. Кружение с резкой сменой направления движения – то по часовой стрелке, то против, – продолжалось по человеческим меркам недолго, в отличие от собачьих: четырёхлапым бег казался вечным. Повидавшие куранты счастливые более не наблюдали никаких часов вплоть до прихода полицейского, в ультимативной форме попросившего владельцев бегунов прекратить “собачий беспредел”. Без лишних споров мужчины накинули на питомцев поводки и потащили их в разные концы Красной площади: Егор – обратно на Никольскую, тучный незнакомец – на Ильинку. Разлучаемые Тобик с Жоськой рвались друг к другу словно христиане к сошедшему благодатному огню, точно мусульмане к Каабе во время хаджа, будто записки иудеев к щелям в Стене Плача. Несмотря на сильно сдавливавшие ошейники, терьеры лаяли, скулили, кусали ремешки – но ничего не помогало. Последним, что Тоби удалось рассмотреть среди ботинок туристов, был белый поджатый хвост Жозефины. -4- |
|||||||