|
Столь радужное настроение всем создавал Иван Семенович, начальник Фёдора. Точнее даже не сам Иван Семенович, а его неправдоподобно густые усы. Когда начальник входил в помещение, первыми появлялись именно усы, а уже потом он сам. Усы были четко горизонтальными. Часто по этой харизматической площадке над губами можно легко определить тип человека. Исходя из жизненного опыта, загнутые вверх кончики говорили Фёдору о западном, европейском гражданстве их носителя. А кончики, опускающиеся вниз, определяли сложившийся восточный тип. Яркими доказательствами тому служили литературные и повседневные герои, навязанные в большинстве своем детством: c одной стороны – Мюнхаузен, Санта Клаус, с другой – Дед Мороз, Конфуций и многие другие. Иван Семенович то ли принципиально не принимал ни чьей стороны, то ли хотел быть сочетанием двух разных типов. Неопределенность начальника, по мнению Фёдора, служила отражением неопределенности или же, наоборот, определенности, всей России. Страна как территориально, так и эмоционально, находилась между Востоком и Западом, не принимала ни чью сторону, а только периодически смещалась от центра то влево, то вправо. Сравнение усов и целой страны часто занимало Фёдора ни чуть не меньше противопоставления усов друг другу. Сколько же этих усов довелось повстречать ему за последние годы! Будь то врач из детской больницы, поставивший неправильный диагноз его сыну, из-за чего парень четырнадцать месяцев провел на больничной койке, купаясь в страданиях, апельсинах и соках. Или будь то пятнадцатилетний Андрюша, набивавшийся в женихи его дочери. Волосяной покров над верхней губой, пожалуй, был наименьшей из странностей этого молодого человека. Федору, вообще, всегда было непонятно, зачем люди стремятся к старости, защищая от уничтожения растительность на лице. Ладно, пенсионеры с бородами – им-то позволительно не прикасаться к лезвиям из-за недостатка или же экономии драгоценных сил. Но остальные! Ох, чудаки! От сложностей и причуд окружающего мира мужа спасала лишь Катерина, в которой он души не чаял. Жена была для него спасательным кругом в житейском море проблем, была огоньком, о который можно погреться, была священником, готовым взять лопату-разговор и копнуть до самых его глубоких внутренних корней. Работа Федора тоже спорилась исключительно тогда, когда он был в ладах с Катей. И ничего с этим нельзя было поделать. Скорее всего, именно благодаря ей он за относительно короткий промежуток времени возглавил свой отдел и уже в середине четвертого десятка завершил главное дело жизни – построил самый важный, самый значимый объект. Возведенный мост был для него сравним с собственным ребенком. В нем содержалась частичка Федора, его мысли, его настроение. Мост, конечно, не является чем-то вечным, однако продолжительность его существования составляет безусловно много больше лет, чем отводится конструктору, воплотившему свои идеи в нем. Федор чувствовал, что даже после его смерти душа все равно останется жить где-то между бетонных блоков и станет перемещаться по опорам моста к поверхности воды и обратно, создавая бесконечное движение. Если вы до сих пор считали, что опоры мостов состоят только из железобетона, то поменяйте свое мнение. Завороженный величием ожившего проекта, архитектор попробовал заглянуть чуточку дальше своего творения. Он стал задумываться о взаимосвязи искусственных сооружений с природой, с водой, зеленью, и приходил к одному и тому же выводу: мост может обойтись даже без воды, но без дороги он никуда. Сам по себе мост бессмысленнен, однако когда с обеих его сторон появляется дорога, мост становится мостом, обретает свое истинное предназначение, свое лицо. Так что проложенная Федором дорога по красоте и величию, конечно, не превосходила своего высокого собрата, но во многом была все-таки сравнима по значимости с рукотворным чудом инженерии. -3- |