|
* * * Старость настигла Федора незаметно. Катерина умерла три года назад, и ее кончина стала сильнейшим ударом по его здоровью. Дети же Федора жили со своими семьями отдельно, так что самой большой радостью для дряхлеющего старика оставались приезды внуков, пусть зачастую на совсем не продолжительное время. Федор жил в одиночестве в своей старенькой квартире. Он все чаще ощущал уколы, вырывающиеся будто остроносые маленькие ракеты из глубин тела и врезающиеся прямо в левую половину его грудной клетки. Иногда они казались ему невыносимыми. Сегодня сердце Федора ныло как никогда. Он находился совершенно один, и ему некому было рассказать о все сильнее давящих тяжелых воспоминаниях и переживаниях. Резкие и тупые чередующие боли возникали все чаще. Любое движение вызывало что-то непереносимое, нестерпимое… Федор лежал на смертном одре. Из-за ожидания самого худшего его глаза стали разбухать соленоватой жидкостью. К горлу подступил ком. События прожитой жизни все быстрее проносились перед ним и исчезали навсегда. Одно за другим. Федор понял, что происходящее сейчас является последним звеном в этой цепочке - он ясно видел и четко представлял свой отход в мир иной. Что-то черное и холодное с каждой секундой все больше и больше окутывало его. Зрение переставало слушаться, наполняя картинку перед огромными от страха очами темными пятнами. По коже бежали мурашки, порожденные пронизывающим ознобом. Федору было страшно и мучительно больно. Смерть занесла над ним свою косу, и в этом не оставалось абсолютно никаких сомнений. Из-за душераздирающего испуга он, как мог, постарался свернуться калачиком, поджав к себе похолодневшие руки и ноги... Это было последнее, что он помнил, однако потом и этот клочок памяти полностью растворился в кислоте забытья… События жизни, проносившиеся перед ним, кончились. Но буквально через миг Федор, переставший понимать, что с ним происходит и кто он, почувствовал, как окружающая обстановка комнаты начала изменяться. Белизна вокруг него постепенно становилась основным цветом. Сначала исчезли кружевные обои. Стены от низа до верха выкрашивались в снежно-белый цвет. Люстра медленно превращалась в обычную широкую прямоугольную лампу. Комната удлинилась, а потолки поднялись примерно на метр вверх. Кровати, на которой лежал архитектор, больше не было. Рядом стали появляться незнакомые люди. Спустя еще мгновение Федор ощутил себя в движении, ощутил, что один из этих людей пытается откуда-то вытащить его. Он не мог возмутиться, не мог сказать что-то в ответ, потому что теперь не знал ни одного слова, не знал более, как делать элементарные осмысленные человеческие движения. Федор не мог сопротивляться и был полностью беззащитен. У него остался лишь дикий страх, вызванный промелькнувшими за секунду мириадами воспоминаний. Этот безутешный испуг заставил глаза распухнуть до самых-самых предельных размеров. А потом в них ударил яркий свет большой лампы… Ни с чем не считающийся страх и неожиданная вспышка превратили накапливающуюся жидкость в слезы, сдерживать которые больше не было ни моральных, ни физических сил. 2-й роддом. Начало одиннадцатого. Появляющийся на свет ребенок впервые в жизни заплакал и закричал. -6- |