|
Канадец мог бы вечность ощущать подушечками пальцев прохладу резинового диска, но резкое исчезновение улыбки с губ выдало хоккеиста. Он вспомнил, что где-то в центре будущей России среди таких же бескрайних белоснежных полей, где-то на голубом льду находятся хоккейные ворота, также случайно созданные творцом в единственном экземпляре. На них нацеплена настоящая сетка. Каркас очень устойчив, потому что штыри штанг, как положено, надежно впиваются в лед. Существует только одна проблема, чтобы заполучить их себе и начать продвижение новой для древних канадцев игры. Это Владислав Третьяк. Именно он, являясь еще одним сверхчеловеком, охраняет ворота от посягательств Уэйна. Но вернее сказать, Третьяк, свернувшись калачиком, просто спит между штангами который год, потому что отсутствие шайбы подразумевает отсутствие атак на его владения. А теперь шайба найдена. Гретцки вытягивает руку вверх и заслоняет черным резиновым диском ярко светящее зимнее солнце. То, что видит Уэйн, похоже на затмение. Канадец вспоминает и сразу же ловко извлекает из памяти давно заключенное с Третьяком пари: если шайба окажется в воротах, то ворота достаются Гретцки; если «нефтяник» промажет, то владельцем заветного цилиндра автоматически становится Владислав. Третьяк спит. Уэйн бодрствует. Уста североамериканца моментально сворачиваются в злорадную улыбку. В том, что русский вратарь крепко дремлет, форвард «Эдмонтона» не сомневается, ведь лед вокруг ворот исчерчен коньками Уэйна так же, как и вся Земля, помногу раз: поиски единственной шайбы на огромной планете – дело хлопотное даже для сверхчеловека. Злорадная улыбка становится более изогнутой. Третьяк спит сверхсном и не планирует просыпаться, потому что его одолела скука и неверие в Гретцки. Отыскать маленькую шайбу на засыпанной снегом обледеневшей планете – это слишком, посчитал Владислав. Уэйн дает затмению отбой, целует шайбу и бросает ее себе под ноги. Великий готов к неминуемому успеху. Он присаживается и принимает стартовую позу бегуна. Уголки лезвий его коньков врезаются в прочно замерзшую воду, и Гретцки срывается с места. За его спиной остаются горы и возвышенности Северной Америки. Он катит по ровной поверхности Атлантического океана, с каждым толчком ног приближаясь к Европе. Это самый длинный буллит в еще не начавшейся истории хоккея. Он же - самый долгий по времени. Любой гуляющий снежный ветер, метель или буря разбиваются о шлем Уэйна и его нательную амуницию. Он – сверхчеловек. Сверхчеловек, проносящийся с шайбой по всей Атлантике. Гретцки проскакивает меридиан за меридианом. Когда наконец-то на ледяном горизонте показался Старый Свет, канадец вздохнул с облегчением – даже сверхлюди иногда могут перевести дух. С не покидающей губ злорадной улыбкой Уэйн плавно вкатывается на лед узкого Гибралтарского пролива и оказывается на замерзшем Средиземном море. Он оставляет за спиной линию Гринвича, скользит вдоль побережья Алжира, возле Сицилии сворачивает чуть правее, обходит слева Крит и дает своим конькам разрешение расчертить лед Эгейского моря, зажатого между будущей Грецией и будущей Турцией. Канадец видит, как заснеженные берега начинают сходиться друг к другу, пока не замирают на ничтожно малом расстоянии. Это Дарданеллы. -2- |