|
— Да нам просто надоели постоянные зимовки посреди мороза. Есть практически нечего. Холодно. Вот мы и летаем который уже год на север. — Ну вы даёте! — Всё! Давай без чириканья дальше лететь! Надо беречь силы и не охлаждать по пустякам воздух, попадающий в наши воздушные мешки. “Береги мешки смолоду, а клюв особо не береги!” – народная птичья мудрость. Осознал? — Осознал… — пробормотал я. Я всю дорогу до второго левого поворота думал, зачем скрывать от людей правду, и о том, что за тепло ждёт нас там, на севере, но так и не пришёл к какому-либо выводу. Вообще, после Уральских гор воздух стал заметно холоднее, ветер усилился. Глядя на стаю, я понимал, что всем очень тяжело, однако никто из синиц не сдавался. И я решил тоже не сдаваться. Теперь мы летели, летели прямо на север, по-прежнему терпя ради какой-то неведомой награды. Потом пролетели ещё столько же, и только через много-много последующих холмов и заснеженных склонов принялись снижаться. И, о, древняя синица-птеродактиль, прародительница всех синиц! О, двуглавый орёл, главный урод среди птиц-хищников - лютых наших врагов! Я потерял дар речи! Там, внизу на снежной равнине стояли огромные деревья. Лес большущих, километровых берёз! И на одной из них сидела огромная-преогромная синица! Она была высотой метров сто, а может – двести или даже триста! Это была синица-гигант, синица-исполин, синица-гулливер! Ой-ей-ёй! — Ой-ей-ёй! — вскрикнул я ещё раз в тот момент, когда понял, что стая сменила траекторию, и столкновение с невероятной птицей стало неизбежным. Я замахал крыльями и хотел повернуть обратно, но соседи по образовавшемуся клину, напоминающему солидных размеров треугольный подсолнух, плотно прижались ко мне, не позволив вырваться наружу. Секунда, другая, и по моей морде захлестали преогромные жёлто-чёрные ветки. Мы словно штопор пробивались через них, пока не показались первые более-менее широкие “просветы”. Ствол, из которого росли ветки, равномерно расширялся и расширялся, а затем он закончился, превратившись своим окончанием будто в корень дерева. — Ах-ха-ха-ха! — рассмеялся сосед, глядя на мои выпученные глаза. — Это просто перо! Перо большой синицы. — Вот это да! — подумал я, оценив размеры несусветного “опахала”. — Значит, под моими лапами вовсе не земля, а кожа большой синицы?! О, дикий ястреб, подавившийся прошлогодним гнездом! Я в перьях огромной синицы! — Где это мы сейчас? — не нашёлся я спросить ничего другого, чтобы узнать точнее наше местоположение. — Мы в самом тёплом месте! Под перьевым покровом, прямо над огромным пышущим сердцем! Большая синица – это и есть юг для всех синиц. Вон, посмотри по сторонам. Видишь, вокруг все ветки облеплены сидящими на них синицами? Они все тут зимуют. Глядя на мирно нежащихся птиц, я успокоился. Переночевал и утром ударился в поиски. Стройные ряды братьев и сестёр проносились передо мной словно замершие разбухшие пчёлы. Но её, хоть убей, на этом синицевом конвейере не было. Я снова ночевал, ел ягоды с растущих в старосоломенных гнёздах кустов и снова устремлялся вглубь огромных жёлтых и чёрных перьев, пока на четвёртые сутки всё резко не переменилось. Ещё один мой новый знакомый, с которым мы щебетали чуть ли каждый час, и который подсказывал мне неизвестные пути поисков, попросил передать пару ягод его тайной возлюбленной – снегириной самке. Она обитала между перьев большого снегиря, сидящего на соседнем могучем дереве. Всего-то перелететь, отдать, да и домой. -3- |