Любуясь, как соскальзывавший с хребта пар растворялся в тёплом воздухе на полпути до земли, я каждую, каждую секунду ощущал прилив львиной доли эндорфина, гормона счастья! И даже сев в первую попавшуюся маршрутку, державшую путь в центр Новороссийска – дабы уже там, с края усыпанной памятниками и приковавшей цепями крейсер-музей набережной, как можно лучше рассмотреть начало боры, – я не переставал вполоборота, через немытое стекло, глазеть на раскручивавшуюся бороду норд-оста!

Флюгер был приколочен намертво – и ветер обречённо дул в указанном направлении.

Борей брал своё постепенно. Сначала весь верх длиннющего хребта объяли те самые белые клубы, что устремлялись с пиков вниз и исчезали прямо в воздухе. Затем над бухтой задул средний силы северо-восточный ветер, не унимавшийся до ночи.

Субботним утром прежде почти ясное небо превратилось в сплошь белое, температура упала с десяти градусов тепла до нуля. В такт повалившему снегу разбуянившийся ветер взялся издавать гудящие звуки.

Надев шапку с перчатками, я перешагнул дверной порог, дабы вживую, всем телом, почувствовать новороссийский норд-ост. Моментально в мои щёки, губы и нос, точно десятки иголок, стали вонзаться летевшие с огромной скоростью полузамёрзшие градинки. Склоняя голову, отворачиваясь и прикрываясь ладонями, я с трудом добрался до магазина и так же напряжённо побрёл обратно.

Вскоре уже через окно я наблюдал за тем, как на десятки метров вверх взмывал бело-красный целлофановый пакет, как подлетали картонные коробки, как вздыбленный лист прозрачного поликарбоната аккуратно прижимался к боку “Жигулей”.

Несмотря на прекратившийся к вечеру снегопад, борей продолжал и продолжал неутомимо дуть с северо-востока: порой его скорость доходила до сорока метров в секунду! Вновь одевшись и вставив наушники в уши для дополнительной защиты, я отправился на обезлюдевшую Суджукскую косу для полноценного рандеву с норд-остом.

Темнота, казалось, вступала в свои права так же быстро, как неслись наполненные брызгами воздушные потоки. Первое время от них надёжно защищали палатки с вывесками “Сладкая вата. Мохито. Фреш”. Когда же затворённые на зиму киоски кончились, ботинки из раза в раз стали соскальзывать с мокрых камней, отчего постоянно приходилось делать лишний шаг то вправо, то влево.

Перед столом со скамейками, на стыке открытого моря и бухты, мои ноги, наконец, замерли. Тотчас я огляделся: на косе по-прежнему никого, кроме меня и борея, не было. Только я и ветер.

О тебе узнал я во вчерашнем странном сне,

Всё, что я увидел, будет вечно жить во мне.

Если ты захочешь обо всём мне рассказать –

Ветер знает, где меня искать.

Встав аккурат против норд-оста, я расправил руки в стороны и прокричал приветственные слова: “Здравствуй, ветер! Здравствуй, бора!!” Они, точно вагоны поезда, одно за другим, отправились по парившей невидимой железной дороге куда-то внутрь борея, куда-то в самую его глубь. Я не знал, понял ли меня могучий норд-ост, но предположил, что точно услышал, увидел, крепко обнял! Да и как иначе?! Ведь я во второй раз приехал на свидание с ним – и он, сменив безразличие на милость, как принесённый из кухни десерт, как в конце концов осознавший своё предназначение главный герой, как мелькнувшие кульминационные кадры фильма, как всходящий на пьедестал победитель, появился в самый последний момент, в самый последний день! Бора пришёл, прилетел, примчался!

-5-

пред 1 2 3 4 5 6 7 8 след