|
И, представляешь, Мари, при таких насильных сближениях я абсолютно забывал о том, что могу просто спрыгнуть с волосатой спины! После же чёрт не оставлял мне никаких шансов. Зависнув над последней женщиной, он швырком взял вверх – и мы совершили марш-бросок на соседнюю площадь: на ней было ровно всё то же самое. Разве что за киоском “Роспечати” старик играл на гармони военную песню, а один из женских рядов разбавлял бородой мужик, торговавший одновременно тапками и зарядками для телефонов. Облетев всех продавцов, грубый чёрт вновь взметнулся в небо, где взял правее. Покинутый в темпе город обернулся серой лепёшкой под голубым куполом, и мы, миновав лес, оказались в следующем, намного более крупном городе, с несколькими скучковавшимися стеклянными высотками – но не изменилось ничего: и здесь городские коробейники вели мелкую незаконную торговлю. Медленно ползший народ через одного бросал взгляд на разложенный съедобный и несъедобный ширпотреб, каждый десятый аккуратно брал в руки приглянувшийся товар и вяло крутил его пальцами. Покружив над площадью, мы опять метнулись вперёд и влево за пролесок, где скрывался новый город, оттуда – вперёд и правее за рощу в следующий, затем левее – в другой, снова вправо – в ещё один, и снова влево – туда, где до этого не были… С каждым разом расстояние между городами всё уменьшалось и уменьшалось, будто мы приближались к дну гигантской плоской воронки. Сравнение с воронкой было очень уместным, потому что в результате наших всё укорачивающихся перемещений перед нами остался последний город. Да и даже городом его назвать было трудно – скорее, это был посёлок городского типа с весьма странной архитектурой а-ля амфитеатр, разделённый на две узкие продольные половины единственной широкой улицей. Проложенная по ней дорога была разбитой, как многие дороги в России: глубокие выбоины чередовались с мелководными ямами, превосходившими своей площадью канализационные люки. Самым же поразительным являлось то, что обе дорожных обочины были облеплены людьми, словно всё население вышло встречать какую-то важную процессию. Сделав небольшой полукруг над въездом в город, спокойный как удав чёрт приземлился прямо на двойной сплошной полосе. Наконец-то я соскочил с неприятной мохнатой спины, осмотрелся. Но даже осмотревшись, я не смог понять, что это за странный город, потому что никогда не слышал о нём. Да и вообще в России я хорошо знаю только свой город, пару-тройку соседних районных центров, да, конечно же, Москву, где у нас регулярно проходят самые разные совещания, а особенно – её Западный административный округ, где в прошлом году мы купили трёшку для нашего Николя. Посещённые же нами с тобой заграничные города я в расчёт совершенно не беру – этот никоим образом на них всех не походил! Его архитектура с закосом на амфитеатр была полностью нашей: первые линии по обеим сторонам дороги занимали коричневые деревенские дома, часто – с заколоченными окнами, за ними высились двухэтажные тёмно-серые деревянные бараки, позади бараков громоздились тёмно-голубые обшарпанные пятиэтажки, за хрущёвками – потасканные временем светло-серые девятиэтажки с раскрытыми настежь дверьми подъездов, а за девятиэтажками на почтительном расстоянии друг от друга пестрели синими и бледно-жёлтыми вставками такие же светло-серые двенадцати- и четырнадцатиэтажные дома с редкими рядами балконов, заваленных бытовым хламом: старыми шкафами, велосипедами, самокатами, зимними шипованными шинами и лопатами. Кое-где, как положено, всё-таки стояли горшки с яркими цветками, а по стенкам вились зелёные раскидистые листья, однако такие балконы больше походили на оазисы в знойно-квартирной пустыне. Подлинными миражами в ней являлись двадцатиэтажные свечки с панорамным остеклением, возведённые на последних линиях в форме буровых вышек: по одной единственной на каждой стороне. -3- |
|||||||