|
Пока я недоумевал посреди образующих две многоэтажных трибуны домов, чёрт без спроса повесил на мою шею откуда-то у него взявшуюся табличку – жирным красным шрифтом на белом фоне были написаны три слова: “Я – ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ВОР”. С ней меня тотчас все заметили! Я сразу попытался скинуть с себя позорный знак, но у меня ничего не вышло! Табличка не сдвигалась с груди, не пряталась под пиджак, а тонкая верёвка не рвалась, как бы я её не дёргал! Наблюдая за моими безуспешными потугами, чёрт, остававшийся невидимым толпе, помахал мне волосатым указательным пальцем: “Иди вперёд, меж людей, там выход!” Погрозив, он поднялся в воздух и унёсся прочь, бросив меня среди разгорячённого народа, заполонившего обе дорожных обочины. Мари, оставил меня одного! Да ещё с этим клеймом!! Среди черни!!! Я чуть не обосрался – особенно, когда послышались крики “Тварь!”, “Что б ты сдох, гнида!”, “Русский отброс!”, “Русская фекалия!” Мужик в бейсболке с надписью “New York” – его я хорошо запомнил – продолжил: “Среди фекалий ты – герой, среди народа ты – фекалия!” Даже дети вопили: “Какашка! Какашка!” Но странным было то, что никто, абсолютно никто не двигался со своих мест! Люди стояли как вкопанные, как живые памятники людям. Да, именно так я и подумал: “Живые памятники людям…” Вертя головой во все стороны, я зашагал вперёд среди ям и луж, как наказал чёрт. Я, я шёл словно обгаженный, после каждого второго выкрика пригибался, боясь, что в меня чем-нибудь кинут, в страхе резко оборачивался и спотыкался обо что ни попадя. Мари, мне хотелось выбраться из галдящего моря как можно скорее! Нигде и никогда я такого не испытывал! Мари, но это было только начало. Пройдя несколько десятков метров, вопреки всему – без единого плевка или удара, я стал озираться дольше – и неожиданно заметил, что передо мной были не только люди: из-за последних рядов собравшейся толпы, между голов, мелькали включённые телевизоры, с экранов которых на меня смотрели огромные головы журналистов. В попытке разобрать их слова я сощурил глаза, напряг уши и, на удивление, без труда услышал то, что вещала каждая: в отличие от черни, все головы из зомбоящиков меня всячески нахваливали! “Молодец!”, “Человек из народа!”, “Наш кандидат в Государственную думу!”, “Отец!”, “Вот работяга!”, “Сын народа!” Боже, что ни голова, то проститутка! Проститутка!! Да, Мари, именно так я думал! Я, я не контролировал свои мысли. “Проститутка, проститутка, проститутка”, – крутилось во мне. Все, абсолютно все лица на всех экранах были проститутками. И мужчины, и женщины. И – все их друзья. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты! Вот, Мари, о чём я думал! Представляешь?! И это всё равно ещё было только начало! Марина Евгеньевна по новой несколько раз погладила голову мужа: “Эндрю, давай рассказывай всё до конца, что бы там ни было. Без этого ты не сбросишь груз, не очистишься… Ну не очистишься – и всё. Наш коуч на тренингах постоянно обращает на это внимание, когда говорит о бессознательном, о наших снах. Поэтому, Эндрю, рассказывай всё, до конца”. — Хорошо, Мари, — перевёл дух российский чиновник. — Наслушавшись телевизоров, я поднял глаза ещё повыше – и, боже мой! Аккурат между зомбоящиками и деревенскими домами, занимавшими первую жилую линию, начали то тут, то там проглядывать виселицы, в чьих петлях мотались повесившиеся от нищеты люди. Форма, форма виселиц постоянно менялась: торчали то П-образные, то Т-образные, то Г-образные. Причём в петли Г-образных, как самых непрочных, были просунуты исключительно детские головы… Дети! Русские дети! Мари, я так и подумал: “Русские дети! Русские дети!” Мари, моя Мари… После пятого ребёнка я наотрез отказался высоко поднимать глаза и заспешил вперёд, к уже завидневшейся в конце дороги двери. -4- |
|||||||