|
Также я узнаю, что катавасия представляет из себя церковное общехоровое песнопение. Кто бы мог подумать – такое в обиходе неказистое слово… Вообще же охватить и осознать все вычитанные тонкости и специальные термины мне абсолютно не под силу. Существование целых теологических наук без тени сомнений говорит мне об этом. С моей знакомой, Е. – красивой худенькой девушкой чуть старше меня, обучающейся богословским дисциплинам, – мы встречаемся на главной площади Троице-Сергиевой Лавры в семь вечера. До этого времени – а освободиться она раньше не могла – мне пришлось навернуть пару-тройку кругов вокруг разноцветных церквей, обнесённых высокой белой стеной и утопающих по кирпичное колено в снегу. Сессии Е. и её сокурсники сдают, проживая более недели здесь, в сергиево-посадской обители. В эти дни у них очередные экзамены. Месяцем ранее я невзначай, полувсерьёз, полушутя, спросил у моей знакомой, можно ли приехать в Лавру с ночёвкой, посмотреть на её жизнь изнутри. И оказалось, что можно – однако очень осторожно. Итак, я не Штирлиц и не агент 007, но я в обители. И я продолжаю: Сонмы людей ходят тут из стороны в сторону, дивясь красоте сего сказочного места. Даже одного слова “сказочного” мало – здесь всё просто-таки игрушечное: миниатюрные вычурные часовни, церкви и башни кажутся не чем иным, как составными частями большого конструктора. Они точно разноцветные кубики, сложенные в определённом порядке, который всегда можно изменить по своему желанию. Дети собирают домик из кубиков? Дайте им храмы и часовни – они соберут лавру. Помимо незатейливо гуляющих посетителей, в разных концах обители виднеются длинные очереди, исчезающие в дверях святых источников и соборов. Особенно длинна та, что ведёт к мощам Сергия Радонежского. Даже тёмным поздним вечером эта очередь растянута на десятки метров, а светлым днём она может петлять на расстоянии более сотни. Бродя по скрипящим белоснежным дорожкам, ты легко сливаешься с мельтешащими прихожанами. Однако уже сейчас есть то, что отличает тебя от них – ты останешься тут, а они все совсем скоро уйдут. Стандартное “чувство хозяина”, противоположное “чувству гостя”. Но что моё чувство по сравнению с чувством Е., находящейся в Лавре с тридцатого декабря?! Она здесь почти на протяжении недели, а я – всего лишь один час. Падающий с неба лёгкий снежок сверкает в лучах прожекторов, освещающих купола. Именно такой снег является самым необходимым атрибутом зимней сказки. Вспомните любую – везде он есть. На площади, под чёрным ночным небом, между высоченной бело-голубой колокольней, кукольной розово-белой часовней-кладезем и сине-зелёной шатровой сенью Е. передаёт мне бэйджик с фамилией своего знакомого – это мой пропуск в учебный корпус, в кельи, где я буду ночевать. Теперь я – Константин Д. Однако тотчас меня окутывает страх, самый большой страх в этой ночи: естественный страх прохождения мимо охраны в запрещённое место. То лёгкое покалывание, когда тебе нужно попасть туда, куда тебе попадать не положено. Кажется, что малейшее неправильное движение рук, любое несоответствующее обстановке слово, случайно отвёрнутый в сторону взгляд – всё это непременно выдаст тебя. -2- |