|
После посещения уборной мы расстаёмся с Е. посреди тоннеля. Она уходит в женскую келью, что почти напротив мужской. Я открываю свою дверь, вхожу внутрь. Из разных углов кельи раздаётся лёгкий храп, в воздухе чувствуется еле уловимый запах усталых носков и ожидания банного дня для мужского пола. Через секунды привыкаешь к нему и вовсе не замечаешь – настоящее студенческое общежитие. Подсвечивая тёмное пространство кельи тусклым светом сотового телефона, я вешаю куртку на вешалку, стягиваю ботинки, снимаю верхнюю одежду и сладостно валюсь на своё заранее расстеленное постельное бельё. По телу растекается что-то непонятное: по рукам, ногам, голове, туловищу. И я вам скажу, что это. Это благодать, самая настоящая благодать! Благодать, какая она есть – наверное. Какая-то лёгкость сливается с тобой воедино, губы вытягиваются в лёгкую самопроизвольную улыбку. До утреннего молебна – а не литургии, как я полагал изначально – мне спать всего три часа. Я закрываю глаза, и всё равно не могу долго заснуть. Но разве это главное? Главное, что я чувствую благодать. Благодать! Тут же вспоминаю ночную Лавру, падающий снег в лучах прожекторов и снежные дорожки, погружённые в полную тишь. 4:40 – подъём. 4:50 – встреча с Е. под чёрно-золотыми часами высоченной колокольни. Выхожу на улицу, никого нет. Вообще никого. Честно признаться, я подспудно даже мечтал об этом – оказаться наедине с Лаврой. Чтобы не стоять на морозе, я наворачиваю новый круг. Иду вдоль церквей, засматриваюсь на золотые купола надвратной церкви, на звёздные маковки храма, на треугольный орнамент трапезной палаты, на далёкие огни города, видимые из одного единственного места в обители. Я шагаю по снежным дорожкам и слушаю тишину. Красотища! В этот момент я представляю, как Лавру основывал Сергий Радонежский, среди леса, животных. Думаю, как обитель в одиночестве сражалась с поляками во время Смуты. Глубоко вдыхая свежий морозный воздух, я возвращаюсь к колокольне, где через три минуты появляется немного сонная Е. Мы заходим в собор, где вот-вот начнётся утренний молебен. Без суеты, без препятствий из людей, без каких бы то ни было промедлений я направляюсь к гробу с мощами Сергия Радонежского, прикасаюсь к нему ладонью. Пальцы ощущают холод и тепло одновременно. Когда ещё удастся настолько свободно подойти? И знаете, как бы я назвал такое прикосновение? Я бы назвал его “подойти к Сергию Радонежскому по-дружески”. Как если бы я встретился с ним случайно на улице или где-то в глубине леса. Например, того, что изображён на заднем плане картины Нестерова “Видение отроку Варфоломею”. -7- |