|
В Раковку! Где подсолнухов маковки, Где полынь да смородина, Где мой дом, моя Родина! В Раковку! Где подсолнухов маковки, Где закатов пожарища, Где друзья да товарищи! Где над речкою чистою, Сенокосы душистые! Где в степи солнце плавится, Где казачки-красавицы. Где Большая Медведица Над крыльцом вечно светится, Где ветра во все стороны Да ещё чёрные вороны! Игорь Растеряев, “Про Раковку” Я никогда, возможно, не узнал бы про Раковку, если бы не песня Игоря Растеряева. До этой поездки я слушал её много-много раз, и когда, посмотрев в окно вагона, увидел до боли знакомое название, то чуть, ей богу, не расплакался. Я в Раковке! Где подсолнухов маковки… А потом показался Сталинград. Дома, дома, вокзал. Пока, проводник Зайцев, однофамилец самого известного в мире снайпера, уничтожившего во время Сталинградской битвы двести двадцать пять врагов! Здравствуй, великий город! Генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, главный стратег вермахта, безуспешно пытавший спасти окружённую в Сталинграде 6-ю армию немцев, рыдающим по павшим солдатам вдохновением отозвался о случившемся на берегу широкой волжской излучины: “Путник, придёшь в Спарту, скажи там, что видел нас лежащими здесь, как велел закон. Эти стихи, донесшие до нас весть о героизме защитников Фермопил и считавшиеся с тех пор песнью песней храбрости, верности и долга, никогда не будут высечены на камне в Сталинграде, городе на Волге, в память о жертвах погибшей там 6-ой армии. Над заметёнными следами погибших, умерших с голоду, замёрзших немецких солдат никогда не станет крест, не будет водружён надгробный камень. Но память об их непередаваемых страданиях и смерти, об их беспримерной храбрости, преданности и верности долгу переживёт время, когда уже давно умолкнут триумфальные крики победителей, когда умолкнут стоны страдающих, забудется гнев разочарованных и ожесточённых. Пусть эта храбрость была напрасной, пусть это была верность человеку (Адольфу Гитлеру. – Прим. автора), который не понимал её, не отвечал на неё тем же, а поэтому и не заслуживал её, пусть это выполнение долга привело к гибели или плену, но всё же эта храбрость, эта верность, это служение долгу остаются песнью песней немецкого солдатского духа! Того солдатского духа, которого сегодня, правда, уже нет более, и который кажется пережитком в такой век, когда можно с безопасного расстояния послать атомные бомбы, способные погасить всякую жизнь, героизм которого, однако, так же достоин увековечения, как и тот героизм, которому однажды были посвящены те стихи”. -4- |