|
*** Стая бродячих собак в составе шести особей мерно двигалась по Пушкинской улице, иногда заглядывая в прилегающие дворы-колодцы. Перед Лиговским переулком одна из них, белого окраса с крупными чёрными пятнами – а-ля маленькая корова, – крепко сбитая, среднего собачьего размера, беспородная, но обладающая самым острым среди сородичей нюхом, неожиданно забежала вперёд и нырнула вправо между домов. Товарищи замерли, уставились на краснокирпичный угол, за которым только что мелькнул белый хвост. Довольно быстро удивлённые взгляды сменились перебором лап – псы засеменили в сторону пропавшего друга. Пока они, то останавливаясь на секунды, то вновь продолжая путь, в недоумении приближались к заветному проулку, дезертир вдруг выскочил обратно на Лиговский переулок, крепко сжимая зубами огромную кость, что только-только вытащил из-за мусорного контейнера, находившегося позади одной из бесчисленных петербуржских столовых – и дал дёру на одноимённый проспект. Собаки, точно свора силовиков без погон, со всех лап рванули за пронырой. На проспекте беглый пёс метнулся влево, моментально слившись с ногами прохожих. Он петлял то в одну сторону, то в другую, задевал штаны боками, хвостом, пару раз утыкался даже носом: догнать его у собачьей гурьбы шансов практически не было. Они совсем растаяли, когда юркий беглец внезапно махнул в тёмную арку. *** Гришка крутился на кровати всю ночь, заснуть никак не получалось – его тревожила только одна мысль: как побыстрее найти закладку. Парня не пугало, что уже второй год он, не поступив в университет, бегал от военкомата. Его вообще мало что теперь волновало, особенно два последних дня, кроме того, что бы поскорее раздобыть немного мефедроновой соли или, на худой конец, кубик гашиша, или, совсем на крайняк, раскурить с кем-нибудь марихуановый косяк. С рассветом Гриша отправился с давно исследованной набережной Обводного канала по петербуржским скверам и многоэтажным домам – туда, где были открыты парадные. Бродя вдоль деревьев с кустами, юноша поддевал носком чёрного кроссовка каждую кочку, пинал любой попавшийся на глаза мусор, чтобы проверить, не приклеена ли к нему уходящая в землю, к заначке кладмена, изолента, шнурок или полоска картона. Кладмены вообще любили оставлять на поверхности земли хвост цветной изоленты, дабы покупатель легко мог сориентироваться и по-быстрому добраться до тайника. В парадных приходилось искать куда сложнее. В помощь были разве что собственные тонкие пальцы. Они, как и сам в последнее время иссохший Гришка, без труда проникали в разные узкие места: надо ли было просунуться через прутья решётки, или пошарить в щелях под подоконником, или за оконными створками, или прощупать провода в электрощитке, или протиснуться под дверкой почтового ящика, или прошерстить края информационных щитов, висящих на стенах первых этажей. Больше всего Грише не нравилось копаться в оконных горшках с цветами – после рытья пальцы становились коричневыми, земля забивалась под ногти, и это могло сразу выдать его при встрече с любым из жителей дома, а ещё хуже – с полицейским. На улице история была совершенно другой – там почти всегда до тебя нет никакого дела, а если есть, то ненадолго. Пары грубых ответов в одно-два слова хватало, чтобы любопытствующий человек пошёл дальше своею дорогой. -3- |
|||||||