|
Усевшись, бабушки напрочь забыли об увиденном псе и принялись доставать из карманов бежевых плащей спицы с пряжей, желая немедля приступить к любимому делу, всегда приправляемому безостановочным перемыванием костей знакомых, малознакомых, а порой и вовсе незнакомых людей, будто в стиральной машинке – хотя в славянской древности кости выкопанных умерших родственников перемывались исключительно вручную. Первые жертвы старушечьих языков были уже на подходе. Заслышав сзади шаги, Жорж сильнее потянул Ксюню за собой: уже много лет его характеризовал фетиш бывать всюду по возможности первым. Это могло касаться как оставления первым комментария в социальных сетях, так и посещения различных мероприятий в первых рядах, а желательно – во главе первых рядов. Магазины не являлись исключением: Егора раздражала не очередь – раздражало место в ней, любое, кроме первого. Ксения безропотно поспешила за ним. У “Костыля”, к счастью, никого не было – Жорж с облегченьем остановился у ведущей вниз, к входной двери, лестницы. Ксюня, предвкушая томительное ожидание, достала из кармана взятое на Гришиной кухне зелёное яблоко, несколько раз обтёрла его о рукав косухи и надкусила. До открытия рок-магазина оставалось чуть меньше получаса. Парочка в чёрном неизбежно вызвала любопытство оголивших спицы пенсионерок. Они дружно отложили вязание. “Вон, посмотри! – сощурила глаза Елена Леонидовна. – Пришли, в чёрном, сатанисты эти!” Наталья Михайловна протёрла очки: “И этот с ними! Охламон! Выпить и покурить ему, всё ошивается, я один раз вообще видела, как таблетку проглотил! Я тогда за продуктами как раз шла. Явно не от кашля!” Показавшийся во дворе Гришка, бегло оценив обстановку, пошёл подальше и от нефоров, и от бабушек. Он встал в углу колодца, аккурат под огромным портретом Горшка. Все замерли и принялись ждать. Безродный пёс – пока всё не устаканится и его точно не найдут другие собаки, бабушки – пока кто-нибудь из троицы гастролёров чего-нибудь не начнёт делать, пара неформалов – пока откроется магазин, потерявший сон кладоискатель с Обводного канала – пока не появится кто-нибудь с косяком или, на худой конец, с пивом. Присутствующие в колодце с подозрением посматривали друг на друга, кто – чаще, кто – реже: старушки и пёс бдили вовсю, трое же молодых людей вертели головами эпизодически, ни с кем не желая сталкиваться взглядами, особенно – с четырьмя надзирающими под красной и зелёной косынками глазами. Однако постепенно фокусы внимания оказавшихся во дворе стали перемещаться вверх. Подбородки медленно приподнимались, глаза щурились, губы от удивления принялись сами собой размыкаться. Исходящего с неба света с каждой секундой становилось всё больше и больше. Он лучился, переливался, кружился, как если бы мощные небесные лампы были приделаны к крутящейся небесной карусели. Световые потоки то утолщались, то утончались, то струились быстрее, то словно замирали, чтобы через мгновенья опять ускориться. Чем ближе становился источник ярчайшего, но совершенно не слепящего света, света, который приятно согревал кожу, даже спрятанную под одеждой, который не обжигал и одновременно не заставлял плакать, а как-то мягко, трепетно увлажнял глаза, тем яснее выделялись в нём мелькающие светлые заострённые и закруглённые формы. Вскоре даже бабушки смогли разглядеть по краям льющегося света порхающих ангелов. Их было так много, что от хлопающих белоснежных крыльев буквально рябило в глазах, а колышущиеся полы белых ангельских одежд создавали иллюзию небесных волн, спускающегося небесного моря. Белокурые головки все до одной были повёрнуты к сияющему источнику. -6- |
|||||||