|
Утро наступило точно с криком пострадавшего петуха. Слабый свет струился из промежутков между досками сарая. Оттуда же веяло ночной прохладой, пока ещё не успевшей окончательно покинуть двор. — Вставай, Серый, вставай! Пойдем наружу. Это особенный день. Там, верно, уже что-нибудь должно было произойти. “Политик” сладко потянулся лапами и крыльями, повернул шею несколько раз то влево, то вправо, и приподнялся. — Ну, пойдём, Белый, посмотрим. Если хочешь знать, то я очень верил вчера в красоту, и сегодня эта вера у меня осталась, пусть и не такой вчерашней силы. Было бы хорошо, если бы мы были спасены. Оба осторожно выбрались из сарая, прошмыгнули под воротами мимо спящего пса, после чего остановились прямо посередине дороги, земляной рекой текущей между двумя стройными рядами изб. Красота не пришла. — Как же так, Белый? Где же она? — Не знаю… Её просто нет, — грустно ответил “праведник”. — Наверно, было чрезвычайно наивно верить в эту теорию. Она была чрезвычайно глупа… — Да, согласен… Но мы так предвкушали это спасение, Белый! Я никогда так ничего не предвкушал. Ни одной встречи с гусыней. Ни одного укуса забродившей ягоды. — Я тоже. Я так молился! Я очень хотел, чтобы “Высокое” было спасено. Мы оба этого хотели. — И по-прежнему хотим! Ладно, не расстраивайся. Будет ещё и на нашей улице праздник. С гармошками, кучей славных ребятишек, которых легко можно пощипать, изумительными песнями бабусь и большой-большой стаей гусынь. Пойдём к кустам, я слопаю ягод, а то вчера так и проходил трезвым весь день… — Пойдём, — сказал безразличный Белый. — Мне теперь всё равно. Буду несколько дней отходить. — Да, не горюй, дружище! Давай, я сожру ягод, а потом сходим на поляну затоптанных незабудок, которые дали нам надежду. Хочу сегодня именно там полежать, голубым небом полюбоваться. После ягод оно мне нравится как никогда. — Хорошо. Давай тогда, как обычно, поругаемся на облака, — повеселел белоснежный гусь. — Будет, на ком выместить злость. – Эй, вы, пузатые! – загоготал он в направлении неба. – Куда летите, толстяки? Обратно в печные трубы? А? Прихватите с собой дятлов! И петуха нашего! Отличное жаркое выйдет! — Ну, ты даёшь! – загоготал второй товарищ. – Эй, снеговики после радиации! Летите в Хотимск картошки пожрите! Бульбаши вас ждут! А то здесь наши мужики вас прокурят через сигареты, и вы пройдёте через их закоптившиеся лёгкие! Эй вы! Пузатые! Пойдём, Белый, пойдём! Я уже весь в нетерпении. Пойдём, ляжем и будем клеймить облака на чём свет стоит. Гуси синхронно радостно загоготали и вприпрыжку побежали по дороге к концу деревни. Едва пернатые поравнялись с кустами ягод, Серый пулей нырнул в брешь между зелёными ветками, где и пропал на добрые десять минут. Вышел он уже с красным клювом, на котором помимо сока кое-где оставались прилипшие остатки кожуры. Глаза у “политика” были довольные и развесёлые. — Ваше благородие, госпожа Разлука, мы с тобой друзья давно, вот какая штука… — запел захмелевший. — Письмецо в конверте погоди – не рви… Не везёт мне в смерти, повезёт в любви! — подхватил “праведник”, и оба снова вприпрыжку побежали на поляну, оставляя за своими крыльями становящиеся всё меньше и меньше домики деревни. -8- |