Читая перед сном о поездке местных блоггеров из Якутска в Магадан по Колымскому тракту, я узнаю, что за их спинами остались устрашающие Чёрный и Жёлтый прижимы. Устрашающие Чёрный и Жёлтый прижимы? Тут же смотрю видеозаписи, на которых грузовики, точно черепахи, крадутся над белыми безмолвными пропастями: водители смиренно проезжают мимо одиноких крестов, расставленных по самым краям выбитых в снежных горах дорог.

Поражённый увиденным, да ещё и находясь в другом часовом поясе, закрываю глаза и долго-долго не могу заснуть.

Ночью впервые за двое сухих суток идёт дождик. Ранним утром он прекращается, чтобы позже продолжиться вместе с ветром.

В конце концов, над полуостровом Старицкого и Нагаевской бухтой воцаряется серое небо с парой просветов, воздух прогревается до шести-восьми градусов тепла.

Выбираться из дому в такую погоду не лучший вариант, но он куда прекраснее, чем не выбираться. В подобную пасмурную серость и ждёшь появления Колымы.

Каждый день то ветры, то дожди,

То дожди и ветры вместе.

Хоть зонт в итоге остаётся нераскрытым, слёзы и сопли текут всё равно, под ногами хлюпают лужи. В противовес погоде, белая Портовая стучит и скоблит – все её фигурные фасады ремонтируются: кругом строительные леса и громогласные работники.

Вдоль проваливающегося вниз жёлто-серо-розового проспекта Ленина растут приличной высоты деревья, в основном – лиственницы. Это остатки когда-то высившейся здесь тайги.

Я сажусь в маршрутку и доезжаю до поворота на сопку Крутая, на которой находится “Маска скорби” – хмурое пятнадцатиметровое серое каменное лицо, выражающее тяжкую жизнь заключённых в местные тюрьмы.

Подниматься к монументу, на высоту двухсот шестидесяти метров, приходится по грунтовой извилистой дороге, круто задранной вверх, среди гаражей и кустарника.

Наконец, показываются одиноко стоящие тюремные фонари – от них к Маске ведёт лестница. Вся земля вокруг напичкана бетонными названиями лагерей и валунами с символами мировых религий.

Маска находится чуть ниже пика Крутой, стоит как бы с краешку. Из её правого глаза вытекают слёзы в виде лиц узников, вместо левого ока – сквозной проём, в котором висит колокол-рында, раскачиваемый бешеным ветром. Половина лба отсутствует – на её месте всё те же лица людей.

С обратной стороны к каменному лицу приделан чёрный крест с распятым человеком, под ним на коленях сидит рыдающая вдова. Эта композиция просто-таки будоражит! Если ещё и упомянуть о том, что внутри монумента настоящая камера, дверь в коею, к сожалению, закрыта на замок, если добавить чудовищной силы воздушные потоки, плюс то, что я у монумента один – то картина предстаёт совсем мрачной. Но оттого и самой что ни на есть настоящей!

Скорбь, серость, пасмурность, ветрище, звон колокола… Я гляжу на Маску, гляжу, и вдруг понимаю, что на меня смотрит не безжизненная глыба – на меня смотрит ни кто иной, как Колыма! Вот же её лицо! Лицо Колымы – это “Маска скорби”. Мне становится не по себе. Но я всё равно гляжу... Теперь мне наяву кажется, что передо мной тысячи лиц погибших в магаданских лагерях. Здесь они все, здесь, передо мной. Все смотрят на меня.

-11-

пред 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 след