|
Новичку делиться эпистолярными мыслями было не с кем: сидя у иллюминатора, он запаковывал марийские игрушки и для своих детей, и для детей Православного, так как не сомневался, что напарник со своим Владыкой напрочь позабыл обо всём на свете. С аккуратностью ювелира касмевелиец перекручивал пузырчатым полиэтиленом облачённые в марийскую расшитую одежду куклы самых разных форм и размеров – будь то тряпичные, глиняные или же деревянные, ласково называемые пупашкар, – раскладывал по продолговатым картонным коробочкам причудливые бело-красные глиняные свистульки. Закончив с сувенирами, инопланетянин принялся за упаковку кротового навигатора. Пролежавший долгое время в иле прибор после чистки на заводе-изготовителе совершенно точно должен был заработать на расчётную мощность и послужить хорошую службу Касмевелии. Через час, отведённый инструкцией для завершающих технических работ, светящаяся точка поднялась в ночное земное небо и унеслась в чёрную бездну. *** В то время, когда на Земле приземистая рыжая женщина держала в покрытых мурашками руках романтическое письмо от пришельца, чьё существование подтверждали его селфи-фотография и описываемая им встреча с получателем; в то время, когда одетый в белую шёлковую пижаму патриарх Кирилл – служитель, побывавший на Кубе, в Антарктиде, Лондоне, Париже, давший согласие на установку памятника самому себе возле Храма Христа Спасителя в Москве, – отведя глаза от инопланетного текста, тешил своё самолюбие и, не без оснований, тщеславно воображал себя истинным Владыкой Вселенной; в то время, когда над земной Евразией царила темнота сентябрьской ночи – на касмевелийской кровати в обнимку с женой лежал Новичок. Тоскливо думая о Земле, о России, он долго не мог уснуть. Истомившись, мужчина аккуратно убрал светло-зелёную руку супруги со своего бока и отправился на кухню. Взяв стул двумя указательными пальцами, инопланетянин пододвинул его к окну, из которого тоже было видно чёрно-звёздное небо, и сел, облокотившись на широкий белый подоконник. Там, где-то там была Россия. Были марийцы. “Повлияло ли на их жизнь то, что мы забрали кротовый навигатор? – подумал он. – Или они, купающиеся в ледяной воде зимой и пьющие весной сок из стволов деревьев, всё равно остаются такими же странными… Странными, как московское метро. Как Деловой центр, Арбатская и Смоленская. Странными и несчастными... Странными и бедными, подверженными всем человеческим стихиям. Но, тем не менее, каждый день восстающими из жизненного пепла, выходящими на берег из пепельной реки жизни, чтобы, затянув проникновенную, латающую душевные раны песню и не успев даже обсохнуть, снова в пепельную воду войти. Что за странность… Как же странно… Странные героические люди. Странная героическая страна. Сможет ли возвращённый нами навигатор хоть толику скопировать Россию… Лучшее странное, что есть в ней. Хоть толику повторить то, как марийцы все вместе, не сговариваясь, выпрыгнули из своих озаряемых свечными огнями лодок прямо в воду… Какая же была ночь… Какая странная… Как они все там… Как там Россия…” По щеке Новичка покатилась слеза, следом проскользнула вторая. Касмевелиец встал, открыл дверцы кухонного шкафа, скрывавшие минибар, взял оттуда бутылку касмевелийского креплённого, доверху наполнил рюмку – и выпил. Тут же он налил вторую, поднял её на уровень глаз, чтобы с русской тоскою всмотреться в изумрудную жидкость – и снова выпил. На завтра была назначена встреча с только-только поправившимся психологом. -10- |
|||||||