Женька увидел черно-жгучие темпераментные цыганские глаза, ошеломляющие пухлые губы латиноамериканки, истинно русские щеки, по форме напоминавшие идеальные швейцарско-альпийские холмы, увидел черные блестящие волосы, в которых небесное светило не переставало играть бликами, увидел сбитую, статную фигуру высотой примерно метр шестьдесят пять – метр семьдесят. Он увидел форму идеальной груди, всегда выделяющуюся даже под одеждой, широкие аккуратные бедра и красивые ноги, бежево-загорелыми конфетками выглядывающие из-под подола юбки.

Любая ее черта говорила о том, что она – сама женственность во всех смыслах этого слова. Настоящая женственная женщина.

Евгений никогда не видел красивой девушки с большими цыганскими глазами бесконечной глубины. Это был нонсенс, потому что самые прекрасные очи принадлежат цыганкам, но лица их уровню красоты и проникновенности глаз просто не соответствуют. Здесь же две черты смотрелись как одно целое. «Так не бывает», - подумал он. – «Это парадокс, от которого просто нельзя оторвать взгляд. На нее можно смотреть вечно. Смотреть и любоваться, любоваться, любоваться…»

Для таких девушек подходит только одно определение, которого, к сожалению, нет в великом и могучем русском языке. Да и самих таких девушек практически нет. В английском их называют одним словом - supergirl. В песне же характеризуют простыми и емкими предложениями: «Она никогда не плачет, она только летает. Она сеет семена, она сжигает деревья. Ей позволено все, ведь она - supergirl…»

От всех этих мыслей Женька, не обделенный излишней природной скромностью, стал скромен еще больше. По его щекам пробежал румянец. Но не подойти к своей мечте было бы преступлением против самого себя - и он подошел.

Однако из-за переполнившей его сжимающей скромности разговор с Зинкой катастрофически отказывался вязаться. Выдавливаемые стандартные слова и пара неуместных шуток охладили связь, невидимыми проводами связавшую их.

Пройдясь еще несколько сот метров, Евгений попрощался со своим идеалом примерно у станции метро «Автозаводская», потому что Зина жила в одном из прилегающих дворов. Тем не менее, несмотря на неудачную беседу, в глазах Женьки светилось четко различимое крошечное счастье, ведь он все-таки смог с ней заговорить…

С гнетущим и одновременно парящим настроением горе-Ромео спустился по эскалатору вниз. Спустился туда, где час пик вступал в свои законные ежедневные права. Атмосфера станции, ударившая в ноздри, глаза и в уши сразу, подсказала, что июль остался сверху. В метро же, как всегда, погоды не было. Хотя как не было. Она присутствовала, но постоянно одна и та же. С температурой градусов в двадцать тепла. Без ветра. Без солнца. Без атмосферных осадков. Наверное, это тоскливая, затянутая облаками середина мая.

Зато в вагоне весна закончилась. Здесь ртуть термометра подпрыгнула до высоты, при которой туристические компании зовут на курорты. Карибы, Сейшелы, Канары и прочие баунти-острова. С моей-то зарплатой дорога в такие райские уголки просто заказана… Дай Бог, в Тулу, в деревню, съездить во время отпуска. На рыбалочку схожу. Может - на охоту. Сто лет там уже не был. Бабку свою повидаю старенькую. Пацанов, с которыми самогонку хлестали без повода и по поводу. В общем, сядешь на берегу, закинешь удочку, закуришь цигарку… Вот тебе и баунти. Тут Евгению настоятельно захотелось вдохнуть табачного дыма.

Захотелось так, что редкие капли пота, создаваемые окружающей духотой, стали появляться все чаще и чаще, сбегая щекотливыми дорожками по его телу. Быстрей бы станция, быстрей! Чтобы выбраться наружу! Мысли же о плохом, как обычно, усиливали плохое, и соленые шарики катились по коже все торопливее. Мало того, они все чаще и чаще разбивались на пути своего следования, увлажняя все подряд, будь то локоть или живот. Словно полусантиметровые скользкие медузы скатывались вниз. Одна за другой. Настоящий водопад. Медузопад.

-4-

пред 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 след