На трёхъярусных нарах манекены, переодетые в зэков. Их верхняя одежда покоится на торчащих из стены крючках. Сейчас, тут, в камере, тебя охватывает странное ощущение. Дверь прикрыта, духота. Нары. Параша. Внутри пять человек. Нары. Духота. Параша…

Дальше – комната раскулаченных, всё те же зарешёченные окна, каменные надгробия. Мальвину Сергеевну сменяет Елена Кузьминична – та, которой девяносто лет. Она тоже невысокого роста, одета в малиновое платье; у неё узковатые глаза, седые короткие волосы. Это вторая Кузьминична, повстречавшаяся мне за всю жизнь. Первая, случайная попутчица, ехала со мной в поезде по БАМу.

На стене висит карта обороны Порт-Артура, за ней – карта расселения славян в VIII-IX веках.

Справа от двери картина Шишкина “Болото. Полесье”: две цапли, изображённые на фоне красивейшего болота. Рядом свисают красные флаги, возле них с внушительных размеров портретов грозно взирают лица неизвестных людей. Стеллажи забиты сотнями книг, расположенных на полках то горизонтально, то вертикально.

Над помещённым на полу плугом покачивается схема иностранной интервенции и гражданской войны в СССР в 1919-1920 годах. Среди надгробий виднеется каменная голова древнего князя, в шлеме. На прижавшемся к ней вплотную надгробии надпись: “Здесь покоится прахъ царевококшайского мещанина Алексея Яковлевича Пчилина, имевши отъ роду 41 годъ 11 месяцев. Скончался 31 ч. Дкабря 1855 года”. На кровати – подаренное полотенце с вышитыми словами: “На память Коле от Нины, 1922 г.”.

Чего, чего здесь только нет, в комнате для раскулаченных! Ухваты, чугунки, старые детские игрушки, косоворотки, ржавый велосипед, швейная машинка, веретено, двуручные пилы, колесо для телеги, иконы со следами вандализма, карта-схема Западной Европы после Первой мировой войны.