на главную

Мать ждала вас в дождь и в снегопады,

В жаркие бессонницы ночей.

Неужели горя дожидаться надо,

Чтоб приехать к матери своей?


Неужели только телеграммы

Привели вас к скорым поездам?

Слушайте! Пока у вас есть мама,

Приезжайте к ней без телеграмм!


— Может, присядете? — спрашивает у Елены Кузьминичны брат. С самого начала она стояла на ногах, на одном месте.

— Нет, я никогда не сижу. Тысяча шестьсот уроков памяти! Я никогда не сидела.


Два крыла несут меня по свету:

Ты, Россия, и марийский край.


На мои глаза готовы навернуться слёзы. Девяностолетний человек, с выражением, размахивая руками в разные стороны, шагая на месте, рассказывает нам стихотворение на марийском языке. Вы представляете? Шагает на месте, взмахивает руками и говорит в рифму по-марийски! Я сейчас будто в другом измерении. Здесь, в здании, в котором расстреляли десять тысяч человек. Тут, в центре Йошкар-Олы.


— Стихотворение про мать я читала жене своего друга более двадцати раз. Если она болела, то сразу же вставала, оживала. Вот так влияет поэзия на людей! Нужно любить её и понимать. Если человек головой не думает, не читает, песен не знает, передач не смотрит, то нейроны отмирают и не восстанавливаются. И человек долго не проживёт.

Вот такой вот секрет вечной молодости от Булдаковой Елены Кузьминичны.


— Да я и уборку на улице делаю, тут всё чищу, убираю, стихи читаю. Если здесь никого нет совсем, то могу Мальвине и песню спеть.

— Если вам нужно, чтобы я выступила, то приезжайте на машине, заберите меня, привезите обратно.


— И я уже две тысячи цветов посадила. Хочу ещё восемь тысяч, как отцу своему расстрелянному обещала. Хочу до ста лет дожить.

— По жизни-то программу я всю выполняла. Хотела выступить во всех школах республики – и выступила!


У выхода мы снова встречаемся с Мальвиной Сергеевной, проводящей экскурсию уже для целой группы, более десяти человек.

— У вас мнение о Сталине как у Троцкого, — говорю я ей, проходя мимо.

— Не знаю… Не могу судить. Троцкого не читала… А о том, чего не читала, не сужу… Так что не могу судить. Знаю, что только Троцкого репрессировали, а потом оправдали. А так не могу судить...


И вы знаете, выходя на улицу, мы будто попадаем в другой мир – вот, о чём нас предупреждали в музее истории города, говоря о психологической подготовке. И я даже скажу, что именно мы чувствуем. Мы чувствуем полное внутреннее опустошение. Но не только его. Тотчас после него мы чувствуем внутреннее наполнение – точно из тебя что-то вылили, если не всё, а потом залили внутрь что-то новое. Что-то против твоей воли заменили в тебе, в твоём внутреннем мире. И эта насильственная замена была хороша! О, боже! Да я даже точно скажу вам, что конкретно в нас влили! В нас влили столько настоящего, столько неподдельного, столько искреннего, столько самого-самого настоящего, сколько никогда и никто не вливал.



-17-

пред 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 след