на главную

Трудно сказать, когда дороги Запада и Востока разошлись: при Древней Греции или при Британской империи. Скорее – всё-таки при последней, ведь люди именно к концу второго тысячелетия нашей эры в высшей степени осознали себя существами разумными, поднявшимися над животным миром на недосягаемые высоты. Причём кое-где на такие, когда и сам человек показался человеку животным, что не могло не сказаться на дальнейшем изменении его сознания. Так, выжав все соки из колоний, превратив вывезенных из Африки негров в рабов и насильственно подсадив на опиум Китай, “накопивший” первоначальное богатство Запад стал намного более прагматичным, резким, сухим – даже линии его зданий ныне почти сплошь прямые, углы острые. Восток же совсем не переменился, оставшись, невзирая все войны, как прежде эмоциональным, богобоязненным и чутким. Архитектура его сохранила стремление к плавным чертам.

Такова, несмотря на бесконечную попытку совместить в себе два начала, и Россия, несущая включаемым в свой состав территориям развитие, а не разорение. В её теремах и подобных каплям куполах плавное широкое основание неизменно господствует над острой верхушкой. Таков и русский, восточный человек с западной внешностью – более чувственный, нежели прагматичный. Его очень легко ободрить или ранить словом.


Кто в слове побеждён, тот не встанет, а кто с ног свалился, тот встанет.


Но у любой медали есть обратная сторона. К примеру, после крушения СССР стоявший у руля рыночных реформ Егор Гайдар обозначил заведомо предрешённый выбор: либо Россия в ближайшее время станет подлинной демократической республикой развитого капитализма, либо – классическим восточным государством с неменяющейся десятилетиями властью, образцы построения которого в любом веке можно отыскать на громадной территории от Средиземного моря до Тихого океана.

В книге “Государство и эволюция” молодой экономист, сам того не ведая, пророчески определяет единственно возможное, исходя из характера народа, российское будущее, ничем для обычного гражданина по сути не отличимое ни от российского докоммунистического прошлого, ни от коммунистического:

“Частную собственность, рынок государство терпит, но не более. Они всегда под подозрением, под жёстким контролем и опекой всевидящего бюрократического аппарата. Поборы, конфискации, ущемление в социальном статусе, ограничение престижного потребления – вот судьба даже богатого частного собственника в восточных деспотиях, если он не связан неразрывно с властью. Именно власть здесь главное, она и ключ к тому, чтобы, когда позволят обстоятельства, поднажиться, и единственно надёжная гарантия против конфискации. Потеряешь должность – отнимут состояние. Собственность – вечная добыча власти. А власть вечно занята добыванием для себя собственности, в основном за счёт передела уже имеющейся.

Кодексы восточных империй – обычно длинные и подробные перечни обязанностей подданных перед государством, своды административных ограничений их жизненной и хозяйственной деятельности, в которые вкраплены немногочисленные права собственника.

“Сильное государство – слабый народ” – принцип легиста и реформатора Шан Яна” – концентрированное воплощение идеала восточных государств.

Но слабый народ сильно мстит государству. Система, когда собственность и власть неразделимы, причём власть первична, а собственность вторична, имеет несколько важнейших особенностей.

Во-первых, отсутствуют действенные стимулы для производственной, экономической деятельности. Лишённый гарантий, зависимый, всегда думающий о необходимости дать взятку предприниматель скорее займётся торговлей, спекуляцией, финансовой аферой или ростовщичеством, т.е. ликвидным, дающим быструю отдачу бизнесом, чем станет вкладывать средства в долговременное дело. Что касается главного собственника – чиновника, то его собственническая позиция является чисто паразитической, организация сложной экономической деятельности находится вообще за пределами его компетенции и интересов.


-5-

пред 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 след