— И знаете, о чём я ещё тут подумал? — обратился князь к попутчикам. — А что если я зря наговариваю на людей, о которых вам токмо рассказывал? Точнее, не то что бы зря, а то что не их вина эта, а моя? Что если из-за меня они такие? Что если я так управлял, так с добротой относился ко всем, что они распустились, что если я сам подтолкнул их к этому? Что же я скажу тогда Иисусу? Начну говорить о дурости и невежестве, а корень им я? Разве это не смешно будет? Разве не потеряет он из-за этого ко мне всякое уважение?

— Князь, да как ты такое молвишь?! — возмутился Стеня, а следом за ним и Кадим. — Народ в тебе души не чает! Лучше тебя нам не найти. Это совершенно точно.

— Нет, мужики, нет. Я не могу просто так принять ваши слова за данность. Потому что мы жили с вами рядом, и нам с вами ещё рядом жить. Вы можете что-то приукрасить, сами того не осознавая. А можете и вовсе не знать чего-то. Того, что влияет на других людей. Поэтому мне нужно увидеть, как живут русичи в других местах. В другом, незнакомом городе. Прежде чем отвечать что-то Христу, я должен быть уверен в своих словах. Поэтому мне в подробностях нужно знать стороннее мнение.

— Поэтому мы пойдём сейчас в Орёл. Чтобы посмотреть на дно местной реки, чтобы поговорить с тамошними людьми. Такими же, как наши мужики и жинки. Правда, придётся идти туда прямо по хвосту огромного орла. Вон, видите, перья хвоста лежат ровнёхонько на земле над тем местом, где птица вцепилась когтями в Верею? Если же вы боитесь и не готовы оставаться и далее со мной в таком нелёгком деле, то я пойду один.

Кадим и Стеня переглянулись.

— Да ты что, князь! — вспыхнул от негодования Стенька. — Мы с тобой в огонь и воду! У нас уговор с Христом. Причём он исполнил наши желания, а не твои!

— Мы с тобой, князь! С тобой! — поддержал татарин “исследователя”.

— Ну тогда, идёмте.

Единственным, что затрудняло дорогу к гигантскому хвосту, были воздушные потоки, создаваемые взмахами близких крыльев. Прикрываясь руками, рассекающими порывы дующего и справа, и слева ветра, мужики взобрались на толстенный стержень первого пера и тотчас ощутили главную тягостность грядущего пути – ноги то и дело соскальзывали в опахало, будто утопая в иле Протвы или смоченном дождём рыхлом поле.

Виднеющийся вдалеке город, напротив, придавал сил. Над ним тянулись струйки дыма, а значит там была жизнь, там были люди, там были орловчане. По крайней мере, должны быть быть именно они.

— Пойдёмте же, пойдёмте! — ускорил шаг манимый замаячившей целью Фёдор. С задором поспешивший за ним Кадим оступился и упал в опахало.

Татарин провалился вниз целиком: не было видно ни головы, ни ног. Однако через несколько мгновений из опахала появилась рука. Она схватилась за стержень. Затем за него зацепилась вторая рука. Кадим подтянулся и забрался обратно. Волосы его были взъерошены, штаны задраны почти до колена.

— Как там, в Орле? — не преминул подтрунить над приятелем Стенька.

— В Орле – как в Орле, только щекотно, — улыбнулся отряхивающийся Кадим, а следом за ним и князь.

Свыкнувшись с неуклюжей, неровной дорогой, путники принялись разглядывать проплывающие мимо пейзажи. Воздух потеплел: Фёдор и Стенька расстегнули кожухи, Кадим остался при своём, продолжая зябнуть.

Внизу плыли горы, но они уже были без снега. Коричневые исполины возвышались над зелёно-жёлтым полотном, исчерченным синими, широкими и не очень, реками. Вид настолько заворожил, что Фёдор приостановился. Стеня врезался в него и так же, как татарин, соскользнул в опахало. Правда, “исследователь” успел схватиться рукой за выступ стержня – его моментально подняли.

— Посмотрите, какая красотища! — не сдержал восторга князь.

Кадим со Стеней заворожённо посмотрели вдаль.

-23-

пред 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 след