Стенька молча сделал всё, как повелел князь. Теперь оба лежали на зелёном пригорке словно поваленная двуствольная рогатина, почти соприкасаясь затылками. Оба глядели на пролетающие вверху облака. Оба провожали их глазами. Один готовился рассказывать, другой жаждал рассказа. Князь глубоко вздохнул и начал:

— Когда я был ещё совсем маленьким, к нам в Верею в какой уже раз прискакал отряд татар за данью. В тот день они были как-то подозрительно миролюбивы, не хватали девок, не запугивали людей сожжением их домов. Просто слезли с коней, подозвали отца моего, тогдашнего князя, и меня с мамкой да моими братьями и сестрой. Я среди них самый младший был. Отец давал наказы, кому и сколько чего принести, а мы стояли рядом и ничего не делали, разве что немного боялись дотоле недружелюбных иноземцев. Не знаю, отчего они были столь снисходительны к верейцам, но мне подумалось, вот почему. Среди статных коричневых коней, украшенных разными камнями да шкурами, рассмотрел я древнего-древнего старца, прискакавшего вместе с отрядом. Какой была его стезя, был ли он пленником отряда или тайным предводителем – я так и не понял. Однако спустя время он, неспешно и вязко передвигая ногами, приблизился к нам. Высунул из длинного жёлто-чёрного блестящего рукава свою дряхлую ладонь и положил её мне на плечо. “Пойдём, – говорит, – к моему коню. Я тебе кое-что расскажу”. Мамка хотела удержать меня, но татары схватили её за руку, не пустив ко мне. “Не бойтесь, княжи, – сказали они родителям, – старый перс не причинит вашему сыну вреда. Он просто поговорит с ним”.

— “Послушай меня, Федька”, – изрёк старец.

— “А откуда Вы знаете, как меня зовут?” – перебил я его.

— “Я всё знаю. Я же старый перс-волшебник. Правда, стар я стал и помирать мне скоро. Здесь, у вас, на Руси. Сколько ходил по свету, но никогда б не подумал, что умру именно тут. В месте, которого не знаю, с совершенно другой природой, с неуяснимыми для меня нравами здешних людей”.

— Потом, замолкнув, старик достал из кармана своего длинного чёрно-жёлтого блестящего плаща наполовину высушенный травяной лист и насыпал на него порошок из измельчённых перьев самых разных птиц. Скрутил лист в трубочку и поднёс лучину. Немедля перс глубоко вдохнул беловатый дым, да так долго это делал, что мне показалось, будто это последний вдох в его жизни. Я смотрел на него и не шевелился, взирая на тлеющее содержимое подожжённого края листа. В тот момент мне послылось, что старец вдыхает в себя полчища мелких-мелких пернатых, ведь вспыхивающие частички перьев словно превращались в красные крылья красных птиц, безвольно уносящихся в трубу, ведущую внутрь старика. Будто он всасывал в себя стаи, перемешенные с облаками. Будто он всасывал и меня внутрь, мой взгляд. Да не будто! А так и было! Мой взгляд вклинился в стаю красных горящих птиц и полетел по травяной трубе. Да нет же! Так и было на самом деле! Вместе с вспыхнувшими измельчёнными перьями перс всосал внутрь себя и мой взгляд. Да, именно мой взгляд проскочил в трубу через рот старца. Далее он летел долго и такими извилистыми путями, что я точно бы не нашёл дороги обратно, окажись в такой сумятице ходов в обыденной жизни. Лишь горящие птицы слегка освещали стенки коридоров, по которым мчалась наша стая. Так продолжалось до тех пор, пока один из бессчетных коридоров не оборвался, и мы не очутились в большом полом пространстве, в середине которого находился шар. Издали он переливался разными тонами словно перламутровая бусина. То расширялся, то сужался, будто дышал. Некая парящая ипостась. Так мне сначала показалось. Однако, приблизив взгляд, я рассмотрел, что шар был подвешен на полупрозрачных то ли путах, то ли нитях, крепившихся к внутренностям старика. Путы определённо были сделаны из какого-то неизвестного мне сверхпрочного волокна, потому что прочие птицы, врезаясь в них, обращались в серую пепельную пыль.

-5-

пред 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 след