Как я уже сказал, орловчане жаловались на своего князя. Они собрали так называемый “митинг” – сход, по-нашему. И вот тут я удивился ещё больше! Будто внутреннее солнце озарило моё сознание! Я понял, что совершенство могут погубить не только те самодуры, которые делают жизнь своих земляков хуже, но и люди, которые хотят сделать её лучше! В Орле они, напоминавшие своим поведением шутов, не знали ничего о верейском княжестве. Следовательно, я смею предположить, они ничего не знали о Руси, о её прошлом, не знали ничего о её настоящем. Они вряд ли бывали в других городах, в прочих княжествах, а особенно в самых далёких, где можно воочию увидеть полную жизнь Руси. Как же они, не знакомые с Русью вовсе, с её устроением и управством, а знакомые только со своим трапезным столом, где ведут с ними толки гости, и трапезным столом соседа, где они сами балакают по-гостецки, смели требовать полной смены жизни во всей-всей Руси?! Это просто смешно!! Кеми были все эти люди?! Теми же самодурами! Самодурами, которые, собравшись воедино, могут, не задумываясь, легко разрушить и совершенство, и вообще всё вокруг. И я даже не знаю, кто страшнее, плохие самодуры или хорошие…”

Князь замолчал. Грузно опустившись на стул, он явно более не стремился подбирать новые слова. Иисус посмотрел на Фёдора расстроенным взглядом. Почувствовав себя неловко, Стенька и Кадим тоже присели.

На город налетело очередное облако, поглотившее верейские улицы почти на две минуты.

— Я понял тебя, князь, — промолвил Иисус, как только белые клубы улетучились. — Я постараюсь тебе помочь. А как быть с совершенством? Выходит, оно теперь не надобно?

— Надобно! Конечно, надобно! — будто очнулся городской голова. — Но сначала треба как-то образумить самодуров, а уж потом думать о призрачной красоте. С ними она пропадёт, вместе с заветной истиной...

— Так зачем оно всё-таки нужно для Руси, это неведомое совершенство? — не унимался Иисус.

Фёдор провёл несколько раз ладонью по бородке:

— Я хочу, чтобы оно само собой делало людей счастливее. Стенька всё правильно тогда сказал: чтобы смотрели люди вокруг и пропитывались предобрым духом от того, что совершенство, от того, что красота – это часть их дома, часть их селища, города. Чтобы, если есть у них что плохое в жизни, то забывалось оно хоть на время, чтобы легче было справиться с трудностями, чтобы состояние их душ не делало тёмное ещё темнее, а делало его, наоборот – светлее. Чтобы вырабатывался у них этот неуловимый кусочек счастья, эндорфин, о котором толковал мне один орловчанин. Только чтобы вырабатывался он не из хмеля, а из того прекрасного, что видит человек перед собой…

— Эх, князь, князь… — буркнул вполголоса Христос, чтобы следом заговорить в полную силу. — Собирай народ! Времени осталось мало!

— Что, всех сюда?

— Всех, всех. Поторапливайся, князь! Поторапливайся!

Едва Фёдор дал Стеньке и Кадиму поручение звонить в колокола, Орёл сбросил скорость. Отныне окружающие облака стали исподволь подниматься вверх – города начинали снижаться.

Добежав по узкой лестнице до вершины колокольни, оба посланника схватились за верёвки и что есть мочи задёргали их. Над улицами раздался пронзительный, несмолкающий звон. Людские массы, сначала осторожно, а потом всё смелее и смелее потекли к городищу.

Как только струи верейцев иссякли, Стенька с Кадимом спустились вниз и присоединились к остальным. Иисус приподнялся со стула. Он осмотрел изумлённую толпу, образовавшую окрест него плотное широченное кольцо. После Христос вытянул руки, развернул ладони к небу и принялся говорить. Спокойно, но достаточно громко.

-34-

пред 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 след